V.

— Я вечером иду на берег, — спокойно сказал Хоуи, — и мне нужен плащ, потому как, если ты заметил, дождь льет не переставая.

Клайд вытащил из заднего кармана белую бескозырку и напялил ее на голову на манер дамской шляпки.

— У меня тоже увольнительная, — заметил он. В этот момент заорал матюгальник:

— Сдать краску и кисти на склад.

— Давно пора, — пробурчал Хоуи. Он выполз из-под орудийной установки на палубу 01 и присел на корточки. Не обращая внимания на капли дождя, которые попадали ему в уши и стекали по шее, Хоуи смотрел, как солнце красной краской малюет небо над Валлеттой. — Ты что такой смурной, а, Толстяк?

— Ох, — вздохнул Клайд и, сплюнув за борт, проводил взглядом плевок до самого низа. Больше пяти минут молчания Хоуи выдержать не мог. Поэтому отправился вдоль правого борта к трапу, решив переключиться на рулевого Янгблада, коротышку по прозвищу Тигрик, который, примостившись на нижней ступеньке возле камбуза, резал огурцы.

Толстяк Клайд зевнул. Дождь капал ему в рот, но он этого, похоже, даже не замечал. Клайда мучила одна проблема. Его эктоморфное сложение способствовало склонности к размышлениям. Он был старшиной-артиллеристом третьего класса, и в общем-то эта проблема касалась его лишь постольку, поскольку его койка располагалась прямо над койкой Папаши Хода, который после прибытия на Мальту начал разговаривать сам с собой. Не то чтобы очень громко, а так, что его слышал только Толстяк Клайд.

Учитывая ходившие слухи и принимая во внимание то, какими сентиментальными свиньями были моряки в глубине души, а не только в своих внешних проявлениях, Клайд догадывался, почему пребывание на Мальте так расстраивало Папашу Хода. Папаша даже есть перестал. И еще ни разу не был на берегу, хотя обычно всеми правдами и неправдами старался вырваться в увольнение. А от этого все увольнения были Толстяку Клайду не в кайф, поскольку обычно они ходили пьянствовать вместе.

Лазарь, матрос-срочник, который уже две недели испытывал терпение радарного отделения, вышел со шваброй на палубу и принялся сгонять воду за борт.

— Не знаю, с какой стати я должен заниматься этой ерундой, — заныл он, начиная разговор. — Это не моя обязанность.

— Зря ты не остался в первом дивизионе, — мрачно заметил Толстяк Клайд. Лазарь погнал воду под ноги Клайду. Толстяк отскочил в сторону и, спустившись по трапу, обратился к коротышке-рулевому: — Угости-ка меня огурцом, Тигрик.

— Огурца захотелось? — переспросил Тигрик, который в данный момент уже резал лук. — Ладно. Есть у меня для тебя огурец. — Глаза у него ужасно слезились, а вид был как у капризного плаксы, что, в сущности, соответствовало действительности.

— Порежь и положи на тарелку, — сказал Толстяк Клайд, — и я, пожалуй, попозже…

— Держи, — раздалось из камбузного иллюминатора. Оттуда высунулся Папаша Ход, размахивая куском арбуза, и сплюнул косточку на Тигрика.

Узнаю прежнего Папашу Хода, подумал Клайд. При полном параде и даже с шейным платком.

— Шевели задницей, Клайд, и облачайся, — распорядился Папаша Ход. — Того и гляди, будет команда на увольнение.

Разумеется, Клайд нулей полетел в носовой кубрик и вернулся через пять минут, разодетый как подобает для увольнения.

— Восемьсот тридцать два дня, — пробурчал Тигрик Янгблад, глядя, как Папаша с Клайдом направляются на квартердек. — Ох, не дотянуть мне до конца.

«Эшафот» стоял на кильблоках, подпертый с обеих сторон дюжиной деревянных брусьев, которые упирались в стенки дока. Сверху корабль, наверное, походил на гигантскую каракатицу с деревянными щупальцами. Папаша Ход и Клайд перешли через длинные сходни и какое-то время стояли под дождем, разглядывая корабль. Купол сонара был зачехлен маскировочным брезентом. На топе мачты развевался американский флаг — самый большой, какой сумел раздобыть капитан Лич. Этот флаг не спускали, когда звучал сигнал «спуск флага», а с наступлением ночи его освещали переносными прожекторами. Делалось это ради пилотов египетских бомбардировщиков, которые могли появиться над островом, а единственным американским кораблем здесь был «Эшафот».

Со стороны правого борта виднелась не то школа, не то семинария с торчавшей из бастиона часовой башенкой высотой с радарную установку для наземных целей.

— Так и торчим на просушке, — заметил Клайд.

— Говорят, лаймы274 собираются нас окучить по полной программе, — сказал Папаша Ход. — Задерут нам зад повыше и будут держать, пока не просохнет.

— А может, даже дольше. Дай-ка закурить. Надо ремонтировать генератор и винт…

— Да еще эти ракушки. — Папаша Ход скривился от отвращения. — Эту дрянь, наверное, будут чистить пескоструем, пока мы стоим в доке. Хотя нас все равно поставят на ремонт, когда мы вернемся в Филли.275 Начальство всегда найдет, чем нас занять, Толстячок.