V.

— Чтоб мне захлебнуться в вонючем кофе, — сказал Джонни.

— Бедный Роберт, — нежно сказала Паола и даже улыбнулась, и если бы Джонни с Клайдом не были так пьяны, они бы разрыдались, как дети.

Папаша замахал руками.

— Идите, — велел он приятелям. — Я не упаду. Сам справлюсь.

Сверху, с квартердека, донесся шум спора: Гнида Чобб препирался с вахтенным офицером.

— Что значит — проваливай? — возмущался Гнида.

— У тебя на бескозырке написано «К. Е. В. Цейлон», Чобб.

— Ну и что?

— Как что? Ты ошибся кораблем.

— Профейн, — сказал Папаша. — Вернулся. Я знал, что ты вернешься.

— Это не я, — ответил Профейн. — Это она вернулась. — И отошел в сторону. Прислонился к стене вне пределов слышимости и стал разглядывать «Эшафот».

— Здравствуй, Паола, — сказал Папаша. — Sahha. — Что по-мальтийски значит и «здравствуй» и «прощай».

— Ты…

— Ты… — одновременно воскликнули они. Папаша жестом показал, чтобы она продолжала.

— Завтра, — сказала она, — у тебя будет похмелье и ты, скорее всего, решишь, что тебе все это привиделось. Если перебрать в «Метро» тамошнего пойла, всякое может померещиться, а голова наверняка будет болеть. Но я настоящая, я действительно здесь, и если тебя посадят…

— Я могу уволиться с флота.

— Или пошлют в Египет, или еще куда-нибудь, все это не имеет значения. Потому что я в любом случае окажусь в Норфолке раньше и буду встречать тебя там на пирсе. Как всякая матросская жена. Но до тех пор никаких поцелуев, мы не будем даже касаться друг друга.

— А если я сбегу?

— Я все равно уеду. Пусть все идет своим чередом, Роберт. — Каким усталым казалось ее лицо в белом свете фонарей на трапе. — Так будет лучше и правильнее. Ты уплыл через неделю после того, как я от тебя ушла. Выходит, мы потеряли всего лишь неделю. Все, что случилось потом, не более чем морская байка. Я буду сидеть дома в Норфолке и прясть, как верная жена. Прясть пряжу и вязать подарок к твоему возвращению.

— Я люблю тебя, — единственное, что сумел сказать он в ответ. Эти слова он твердил еженощно стальным переборкам внутри корабля и бескрайнему морю снаружи.

Над ее головой мелькнули белые ладони.

— Вот, возьми. Чтобы завтра все это не казалось тебе сном. — Она распустила волосы и протянула ему гребень из слоновой кости. Пять распятых лаймов — пять Килроев — на секунду глянули в небо Валлетты, и Папаша убрал гребень в карман. — Не проиграй его в покер. Это старинная вещица.

Он кивнул:

— Мы должны вернуться в начале декабря.

— Тогда я и поцелую тебя на ночь. — Улыбнувшись, она сделала шаг назад, повернулась и ушла.

Папаша, не оглядываясь, быстро прошел мимо сортира. Пронзенный лучами прожекторов, на высоком флагштоке вяло полоскался американский флаг. Папаша ступил на длинные сходни и направился на корабль, надеясь протрезветь по дороге на квартердек.

II

Стремительный бросок через континент в краденом «рено»; ночь, проведенная Профейном в тюрьме неподалеку от Генуи, где полицейские приняли его за американского гангстера; совместная пьянка, которая началась в Лигурии и закончилась намного южнее Неаполя, на выезде из которого у них полетела коробка передач; неделя в ожидании, когда ее починят, проведенная на острове Искья в полуразрушенной вилле, где обитали друзья Стенсила — монах-расстрига по прозвищу Феникс, который занимался разведением гигантских скорпионов в мраморных штольнях, куда раньше римская знать сажала провинившихся наложниц и мальчиков, и поэт Синоглосса, несчастный гомосексуалист-эпилептик, который в эти не по сезону жаркие дни апатично бродил среди потрескавшихся от землетрясений мраморных глыб и расщепленных молниями сосен на фоне взъерошенного умирающим мистралем моря; прибытие на Сицилию и малоприятная встреча на горной дороге с местными бандитами (от которых их спас Стенсил при помощи непристойных сицилийских анекдотов и бутылки виски); однодневное плавание из Сиракуз в Валлетту на пароходе «Звезда Мальты», где Стенсил умудрился проиграть в покер сотню долларов и запонки розовощекому священнику, назвавшемуся Робином Птипуэном; и непоколебимое молчание Паолы на протяжении всего пути, — в этом не было ничего такого, что бы им хотелось удержать в памяти. Их влекла только Мальта — кулак, в котором зажата веревочка йо-йо.

Ежась от холода и зевая, они приплыли в Валлетту дождливым утром. И сразу отправились к Мейстралю, ни о чем не вспоминая, не предвкушая особой радости, безразличные и скучные, как мелкий дождь. Мейстраль спокойно приветствовал их. Было решено, что Паола останется у него. Стенсил с Профейном планировали остановиться в отеле «Финикия», но при цене номера 2 фунта 8 шиллингов в сутки урон, нанесенный шустрым Робином Птипуэном, был слишком ощутим. И они остановили свой выбор на меблированных комнатах в районе Гавани.

— И что дальше? — спросил Профейн, швырнув свой матросский вещмешок в угол.

Стенсил надолго задумался.

— Мне, конечно, нравится жить за твой счет, — вновь заговорил Профейн. — Но вы с Паолой обманом заманили меня сюда.