V.

— Лифт, — презрительно усмехнулся Гаучо. — Ничего другого от вас я и не ждал. — Он подался вперед и оскалил зубы. — Ваше предложение — это пример полного идиотизма: пройти один коридор, затем другой, половину третьего, выйти в тупик и вернуться обратно тем же путем, которым пришли. Расстояние… — он быстро подсчитал, — примерно шестьсот метров, и при каждом проходе через галерею или повороте за угол вы рискуете нарваться на охрану. Но даже этого вам мало. Вам нужен еще и лифт.

— И помимо прочего, — вставил Чезаре, — она такая большая…

Гаучо сжал кулак:

— Насколько большая?

— Сто семьдесят пять на двести семьдесят девять сантиметров, — признался синьор Мантисса.

— Capo di minghe!131 — Гаучо откинулся назад и потряс головой. С видимым усилием взял себя в руки и обратился к синьору Мантиссе. — Я человек отнюдь не маленький, — терпеливо объяснил он, — Собственно, я довольно высокий. И крупный. Сложением я подобен льву. Возможно, это отличительная черта моей расы. Я родом с севера, и, наверное, в этих жилах есть доля немецкой крови. Немцы, как правило, выше представителей латинской расы. Выше и крупнее. Вероятно, когда-нибудь я обрасту жиром, но сейчас это тело сплошь состоит из мускулов. Итак, я человек крупный, согласны? Хорошо. Тогда позвольте сообщить, — он резко повысил голос, — что под этим растреклятым Боттичелли найдется место не только для меня и для самой толстой шлюхи во Флоренции, но и для ее слонихи-мамочки. Объясните, ради всего святого, как вы собираетесь пройти триста метров с этой хреновиной? Сунете ее в карман?

— Тише, коммендаторе, — взмолился синьор Мантисса. — Вас могут услышать. Это мелочи, заверяю вас. Предусмотренные. Цветочник, у которого вчера побывал Чезаре…

— Цветочник. Цветочник. Вы еще и цветочника сюда приплели. Может, проще было бы опубликовать свой план в вечерних газетах?

— Но он абсолютно надежен. Он всего лишь обеспечит дерево.

— Дерево!

— Багряник, дерево Иуды. Маленькое, метра четыре, не больше. Чезаре работал все утро и выдолбил ствол. Поэтому надо приступить к осуществлению плана как можно скорее, пока не увяли лиловые цветочки.

— Простите, если я сейчас ляпну несусветную глупость, — сказал Гаучо, — но, если я правильно понял, вы хотите свернуть «Рождение Венеры», сунуть его в полый ствол вашего Иудиного дерева, тащить на себе триста метров мимо целой армии охранников, которые вскоре обнаружат пропажу, и вынести на Пьяцца-делла-Синьория, где затем предполагаете затеряться в толпе?

— Именно так. И лучше всего это сделать ближе к вечеру…

— A rivederci.

Синьор Мантисса вскочил на ноги.

— Умоляю, коммендаторе, — воскликнул он. — Aspetti.132 Мы с Чезаре переоденемся рабочими, понимаете? В галерее Уффици сейчас ремонт, нас никто не заподозрит…

— Простите, — сказал Гаучо, — вы оба психи.

— Но без вашей помощи нам не обойтись. Нам нужен лев, стратег, специалист в области военной тактики…

— Прекрасно. — Гаучо развернулся и башней навис над синьором Мантиссой. — Предлагаю следующее. В зале Лоренцо Монако есть окна, верно?

— С толстыми и частыми решетками.

— Не важно. Бомба, маленькая бомба — это я вам обеспечу. Каждый, кто попытается помешать, устраняется силой. Через окно можно выйти неподалеку от почтамта. Где будет ждать баржа?

— Под мостом Святой Троицы.

— Четыреста — пятьсот ярдов вдоль Арно. Можно захватить карету. Пусть баркас ждет сегодня в полночь. Вот мое предложение. Вы его либо принимаете, либо нет. Перед ужином я иду в Уффици, провожу рекогносцировку. Потом до девяти сижу дома, мастерю бомбу. Затем иду в забегаловку к Шайсфогелю. К десяти сообщите ваше решение.

— Но как же дерево, коммендаторе? Оно стоит почти двести лир.

— В задницу ваше дерево. — И, четко выполнив поворот кругом, Гаучо зашагал по направлению к правому берегу.

Над Арно висело заходящее солнце. Косые лучи окрашивали увлажнившиеся глаза синьора Мантиссы в бледно-розовый цвет, и казалось, что из них вместе со слезами изливается выпитое вино.

Чезаре позволил себе утешающе приобнять тонкие плечи синьора Мантиссы.

— Все будет хорошо, — успокоил он. — Гаучо — варвар. Слишком долго жил в джунглях. Ему не понять.

— Она так красива, — прошептал синьор Мантисса.

— Davvero.133 Мне она тоже нравится. Мы с вами союзники в любви.

Синьор Мантисса не ответил. И через некоторое время потянулся за вином.

III