В.А.М.П.

— Наверное, боязнь потерять все то, чего ассоциация добилась при Альберте. Может, он суров и неприветлив, сам себе на уме, но он нас ведет вперед все же. А Дантист так бы не смог… Но, ты знаешь, он бы никогда не стал посылать никого из вампов на убой, он бы не позволил, чтобы членам его семьи причинили вред или же отправили на утилизацию, как случилось уже с парой наших…

Слабо похлопав застывшего Германа по плечу, Тимур обогнул его и, прихрамывая, направился к спальне, даже не попрощавшись.

«А кем следующим Альберт захочет пожертвовать ради своей цели?»

Двери лифта закрылись, мелодично звякнув, и оставив Германа стоять в стальной металлической кабине в одиночестве. Пальцем нажав на кнопку восьмидесятого этажа на сенсорном экране, Герман никак не ожидал, что практически сразу же раздастся механический женский голос из динамиков:

— Доступ на восьмидесятый этаж закрыт. Приложите идентификационную карту или же нажмите на кнопку еще раз, чтобы вас связали с секретарем.

Стоило боксеру ткнуть пальцем в экран повторно, как послышалось несколько коротких сигналов, и на том конце кто-то вышел на связь:

— Добрый день! Вы пытаетесь попасть на восьмидесятый этаж, закрытый для общего доступа. Назовите ваше имя и цель посещения.

— Я Герман Юдин. У меня на девять часов назначена встреча с Дамиром Игнатьевичем…

— По какому вопросу? — уточнила секретарь ровным тоном.

— Меня пригласили на работу телохранителем, и сегодня я должен был обсудить все условия для вступления в должность. По крайней мере, Дамир Игнатьевич так мне сообщил.

— Минуту, пожалуйста.

Переминаясь с ноги на ногу, Герман впустую таращился на экран с кнопками, ожидая ответа секретаря.

— Да, ваше имя есть в списке.

В тот же миг лифт ожил, беззвучно и плавно двинувшись на самый верх небоскреба, на самый последний этаж.

Когда двери с тихим звоном распахнулись, Герман неуверенно шагнул вперед, ожидая увидеть буквально что угодно, от покрытой позолотой роскошной гостиной, где сидели члены внутреннего совета руководителей, покуривая давно запрещенные в стране табачные сигары и потягивая дорогостоящие алкогольные напитки, и до настоящей лаборатории злобного гения с подопытными животными в клетках и штатом верных прислужников.

Однако за дверьми лифта оказался довольно-таки унылый холл с белоснежной стойкой, покрытой красными линиями неоновой подсветки, где в монитор уткнулась секретарша.

— Герман, пожалуйста, присядьте в зоне отдыха. Вас вызовут в кабинет, — вежливо поприветствовала она боксера, указав через стойку на островок с кожаными диванчиками и одиноким столом.

Опустившись на мягкое сиденье, Герман оглядел минималистично обставленный белый коридор, уходивший в сторону и заканчивавшийся высокими отделанными под дерево с медью дверьми, на которых красовалось металлическое изображение двух медведей, вступивших в схватку. Рядом были и другие проходы, но почему-то Герман не сомневался, что именно за этими пафосными створками находился кабинет Дамира Игнатьевича.

Спустя четверть часа в коридоре послышался перестук женских каблуков, и к Герману вышла та самая помощница Дамира, которую он уже видел накануне на митинге зоозащитников. Эта невысокая худая женщина в своем привычном деловом костюме бежевого цвета с узкой юбкой-карандашом нетерпеливо махнула рукой, приглашая боксера последовать за ней.

Однако помощница привела Германа вовсе не в кабинет к Дамиру Игнатьевичу, а в соседнее помещение, которое явно принадлежало ей, судя по многочисленным грамотам и благодарственным письмам с ее фотографиями в подсвеченных рамках, которые висели на стене прямо за столом. В углу стоял широкий кофейного цвета диван, на котором беспорядочно валялись вскрытые коробки из-под обуви и целые горы туфель всех цветов и моделей. Сбоку, между шкафами с документацией, затесалась узкая дверь со стеклянной вставкой, через которую можно было разглядеть кусочек голубого неба. Видимо, это была дверь на балкон или террасу. И кроме этого крошечного лучика естественного освещения, в кабинете царил лишь холод ярких галогенных ламп.

— Сядьте туда, — бросила женщина, указав пальцем на кресло, располагавшееся в паре метров от ее стола, к которому она и направилась.

Герман послушно опустился на сиденье, но его безмерно смущало, что между ним и собеседницей было так много пустого пространства. Он словно оказался на изолированном острове, в этом самом жестковатом кресле, и помощница Дамира внимательно разглядывала его, прищурив глаза и сжав бескровные губы.

— Значит, вас зовут Юдин Герман Дмитриевич? — сухо спросила она через минуту, мельком заглянув в какие-то свои записи.

— Да, все верно.

— Сколько вы уже занимаете должность охранника в нашей компании?

— Мм… — замялся Герман, — чуть меньше месяца.

Помощница, вздернув левую бровь, вновь уставилась на лежавшие перед ней бумаги.

— Но начальник охраны сообщил мне, что вы работаете здесь только две недели.

— А зачем тогда вы спрашиваете, если вам и самой уже известна вся информация обо мне от Павла Алексеевича? — не удержался Герман, чтобы не задать язвительным тоном этот вопрос.