В.А.М.П.

Тренировки всегда помогали ему привести разум в порядок, успокоить нервы и настроиться на нужный лад. Казалось, в такие моменты не существовало ничего вокруг, кроме гладкой поверхности груши и сталкивавшихся с ней кулаков, облаченных в броню перчатки, наполненных жгучей энергией. И Герман чувствовал, как высвобождает эту энергию через удары, как ему становится легче дышать, а в голове светлеет.

Тренажерный зал оказался в полном распоряжении Германа на пару выходных дней. Это место и так не пользовалось особенной популярностью у вампов, а последнее время там и вовсе никогда никого не было. Один только Герман частенько делал зарядку в полупустом помещении с несколькими снарядами. Из-за свалившейся на голову работы он забросил свои обыкновенные тренировки, но теперь, будто устыдившись собственного слабоволия, мужчина взял себя в руки. И это было верным решением, ведь первый же удар доставил ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Все тело будто ожило, охотно откликаясь на сигналы, повторяя привычные, уже вросшие в подкорку, действия.

А еще Герман надеялся именно за хорошей изматывающей тренировкой обдумать все то, что увидел в лабораториях и подслушал в беседах между Дамиром и мистером Ричардсом. Краткая экскурсия по исследовательскому сектору небоскреба «Осе» произвела на него неизгладимое впечатление: не столько количеством мучимых животных как категории Б, так и категории А, сколько неисчислимым количеством экспериментов, которые там ставили. В этих белых коридорах никто не думал о конвенции по защите прав животных, об этической стороне вопроса и о том, что скрещивание генов велось с одной-единственной целью — в скорейшем времени перенести все это на человека, создать мутанта с ранее недоступными Homo sapiens способностями, который вытеснил бы с мировой арены простых людей, как вид.

Этот бизнес косметических модификаций на самом деле был лишь выгодной инвестицией и прикрытием для того, чтобы проводить полузаконные генные исследования. В принципе, догадаться, чего добивался сам Дамир Игнатьевич, было нетрудно.

Вчера сразу после непродолжительной экскурсии Чарльз и Дамир еще несколько часов беседовали в офисе на восьмидесятом этаже. Как понял из обрывков разговора Герман, мистер Ричардс имел какое-то отношение не только к ООН и Реконструированному Совету Европы, но и сам владел компанией, занимавшейся исследованиями в области вирусологии. Он обладал огромным влиянием на видных иностранных министров и бизнесменов со всех концов света.

Дамир Игнатьевич настаивал на том, что устаревшие конвенции, как о правах животных, так и о правах человека, давно уже требовали пересмотра. Как показывал его опыт, искусственных зверей категории Б было недостаточно для проведения революционных исследований в области генной инженерии. И нужно было надавить на членов международных организаций, чтобы добиться единого решения о заключении нового соглашения.

И хоть Чарльз так и не дал конкретного ответа, но Герман подозревал, что иностранец в душе поддерживал это предложение, хоть и понимал, как трудно будет провернуть подобное на мировой арене. При расставании мистер Ричардс заверил Дамира, что непременно обдумает все увиденное и услышанное и прилетит еще как минимум раз, чтобы обсудить решение, которое он вынесет. И судя по ухмылке Дамира Игнатьевича, которая не покидала его весь вечер, стоило самолету иностранца улететь, владелец «Осе» откровенно рассчитывал на поддержку и не сомневался в том, каким будет выбор Чарльза.

А вот Герман даже не мог себе представить, насколько глубоко было болото, в котором он внезапно оказался, начав вникать в темные дела своего начальника. Компания, согласно слухам, выросшая из желания Дамира воскресить своего пса, на деле оказалась лабораторией по скрещиванию генов, обернутой в симпатичную обертку из модных имплантов и модификаций. О таком боксер даже не мог подумать, когда Альберт вводил его в эту структуру. Вот только одного Герман понять не мог никак: главарь вампов предупреждал его, что Дамир намерен провернуть что-то, что могло угрожать существованию В.А.М.П. и всех зараженных, скрывавшихся от закона.

Однако ничего подобного боксер не обнаружил. Вряд ли опыты на макаках можно было считать опасными для ассоциации. А время неумолимо шло вперед, подгоняя Германа и заставляя его в сотый раз прокручивать в голове всю имевшуюся информацию, чтобы понять, что же стоило предоставить в отчете Альберту.

Герман нанес еще пару ударов и тяжело повалился на грушу, повиснув на снаряде, цепко стиснув его предплечьями и пытаясь отдышаться. Пот катился градом, заливая глаза, и боксер, закрыв веки, устало привалился лбом к прохладному кожаному боку.