В аду

– А даже если и погонится – это же прекрасно! Я же буду в безопасности! Я же буду в склепе! Боже мой, боже мой, Калиста! И сколько я смогу там выдержать?! – не в силах уверовать в эту свою спасительную идею, продолжала Анна, и то хватала Калисту за руки, то себя за голову. – И ты ведь не выдашь меня, дорогая?! Милая моя, Калиста, никогда не предашь меня, правда?!

И уже предчувствуя свой скорый конец, новую кровавую развязку, обязанная и преданная госпоже Калиста в доказательство неизменной своей верности сильно сжимала ледяные руки баронессы.

Так они и решили, и баронесса спряталась на старом, почти заброшенном уже кладбище: в темном, покрытом плесенью и паутиною склепе, в надежде, что через день-другой за нею вернется Калиста и скажет, что никто за нею не гонится, что все это просто злая шутка и что молодому барону Харшли нет до нее никакого дела…

* * *

Нельзя сказать, что Кестер, примчавшись в замок Анны и увидев, что никто, как обещалось, не встречает его песнями радости и праздничным обедом, а сама хозяйка уже давно отсутствует, сильно расстроился, – нет! – потому как великое возмущение его, явившееся следствием указанного события и тут же сменившееся безудержной яростью, не имело границ.

Немногочисленная охрана обнищавшей вдовы, наслышанная о жестоких подвигах барона, без какого-либо сопротивления пустила его внутрь. И Кестер уже было хотел разнести жилище баронессы и все, что в нем находилось, не оставив камня на камне, а в жилах населявших его людей – ни капли крови, но, увидев бросившихся пред ним на колени, скулящих от страха слуг и невменяемого, полумертвого старика, скрючившегося у камина, решил – не из жалости, конечно, – что успеет расправиться с ничтожными созданьями в любой момент.

Ни на секунду не поверив в то, что Анна могла находиться где-то уж очень далеко, за последующие несколько дней Кестер прошерстил всю округу – врывался в каждый дом, даже в самую жалкую лачугу. «С нее, хитрюги, станется», – подстрекал сопровождавший барона Гриффит.

Не остановили Кестера и двери церкви, куда во время службы он бесцеремонно и шумно ввалился, бряцая оружием. Тогда, с наигранной смиренностью преклонив колено перед алтарем, барон грубо, за шкирку, утащил служителя в исповедальню и там, угрожая кинжалом, выпытывал нужные сведения.

Обыскав близлежащие земли, Кестер намеревался проехаться в город. Однако, осознав вдруг, что в охотничьей горячке совсем позабыл о хижине Калисты, изменил свой план.

– Старая ведьма наверняка что-нибудь знает. Ты видел, как они шушукались и обнимались тогда с твоей красавицей? – спросил Гриффит.

– Такие странные, теплые отношения, – задумчиво произнес Кестер, – его острое чутье подсказывало: еще немного – и они поймают беглянку, и с новой силой вспыхивала в нем страсть.

* * *

Распахнув ногою дверь, Кестер влетел в дом Калисты, которая уже давно ждала своего убийцу. Схватив несчастную за волосы, барон вытащил ее во двор и швырнул на землю.

– Если скажешь мне правду, я убью тебя быстро, – свирепо глядел он на съежившуюся у ног его женщину.

– Я уже так много сказала. Навлекла столько бед, что мне пора умереть, – ответила она тихим, спокойным голосом. – Нет, барон, больше ты ничего от меня не услышишь.

– Сожгите ведьму, – задыхаясь от ярости, приказал слугам Кестер.

* * *

– Жестокий, порочный мальчик, помни: так же, как я, вскоре будет гореть твоя душа в аду! – извиваясь в огне, вопила Калиста.

Но эти ее угрозы не могли проникнуть в искалеченное сознание Кестера и ничуть не пугали его, поскольку он твердо верил – был убежден – в том, что уже побывал в аду и если уж, пускай даже посредством нечистой силы, выбрался оттуда, то больше никогда не вернется обратно. Ко всему прочему, Кестер считал, что вершит справедливый суд и, быть может, именно для свершения этого суда он и вернулся из преисподней: ведь уничтожая врагов, он отстаивал не только свои достоинство и честь, но и корону, и герб государя. А женщина, что корчилась сейчас в огне… так ведь она – виновница всех бед, она – и есть главное зло. Сама «заварила всю эту кашу», своими страшными наговорами до полусмерти напугала старого барона Харшли. Нееет, Кестер не боялся проклятий и, как обычно, упиваясь агонией жертвы, а после – тем, как объятая пламенем, она стремительно превращается в головешку, вновь отдавался ни с чем не сравнимому, дьявольскому удовольствию. И там, в нем, будучи полностью забранным, поглощенным – на пике блаженства – извергал с дрожью соль.

* * *

– Ты поражаешь своей изобретательностью, друг мой, – с восхищением глядел на Кестера Гриффит, когда по окончании казни тот собственноручно раскладывал по всему двору капканы.

– Будем проверять это место несколько раз в день, – тихо ответил барон. Он был уверен в том, что Анна обязательно вернется, забыв об осторожности, оплакать останки подруги.

* * *

И Кестер не ошибся.