В алфавитном порядке

— Меня удивило одно, — сказал я, — разве принято уже при дознании предлагать подсудимому защитника? Я считал, что обвиняемые сохраняют за собой право выбрать себе защитника позже.

— Да, так принято, — согласился Джепп. — Но наш юный юрист Льюкас взялся за это дело. Задача у него нелегкая, скажу я вам. Единственное, на что он может опереться, это невменяемость подсудимого.

Пуаро пожал плечами.

— Признание невменяемости исключает назначение срока наказания. Но заключение на неопределенное время в больницу для умалишенных вряд ли лучше смертной казни.

— Мне кажется, — сказал Джепп, — Льюкас считает, что у него есть надежда. У Каста весьма убедительное алиби в бэксхилском деле, а из-за этого будто бы трещит все обвинение. Льюкас стремится к сенсации. Он молод и жаждет произвести впечатление на публику.

— Каково ваше мнение, доктор? — обратился Пуаро к доктору Томпсону.

— О Касте? Честное слово, не знаю, что вам сказать. Он поразительно удачно играет роль нормального человека. Но, конечно, он эпилептик.

— Какая удивительная развязка! — заметил я.

— Когда он упал в припадке на пороге полицейского управления в Андовере? Да, это был эффектный финал драмы под занавес. Эй, Би, Си всегда хорошо рассчитывал свои эффекты.

— Можно ли совершить преступление, этого не сознавая? — спросил я. — В его отрицании вины звучит искреннее чувство.

Доктор Томпсон слегка улыбнулся.

— Не поддавайтесь этой театральной позе. По моему глубокому убеждению, Каст отлично знает, что он совершил несколько убийств.

— Когда преступники так горячо отрицают свою вину, — сказал Джепп, — они обычно прекрасно отдают себе отчет в своих действиях.

— Что касается вашего вопроса, — продолжал врач, — то эпилептик в состоянии сомнамбулизма вполне может совершить какой-нибудь поступок и потом об этом не знать. Однако, по общему мнению, этот поступок обычно не противоречит тому, что больной задумал, находясь в состоянии бодрствования.

Доктор продолжал распространяться на эту тему, указывая на какое-то «большое зло» и «малое зло», и, откровенно говоря, безнадежно запутал меня, как это часто случается, когда специалисты высказываются по вопросу, хорошо знакомому им одним.

— Впрочем, я против той теории, будто Каст совершил свои преступления бессознательно, — закончил доктор Томпсон. — Эту теорию можно было бы выдвинуть, если бы он не писал своих писем. Письма же разбивают ее вдребезги. Они доказывают предумышленность и тщательную подготовку преступлений.

— Но письма все еще не имеют объяснения, — заметил Пуаро.

— Вас это интересует?

— Конечно. Ведь они написаны мне. Между тем на вопрос о письмах Каст упорно молчит. И я не могу считать дело оконченным, пока не узнаю цели этих писем.

— Да, я понимаю вашу точку зрения. Нет ли оснований полагать, что этот человек когда-нибудь уже сталкивался с вами?

— Ни малейших.

— Разрешите мне высказать догадку: все дело в вашем имени.

— В моем имени?

— Да. Очевидно, по капризу матери Каст от рождения награжден двумя чрезвычайно помпезными именами: Александр и Бонапарт. Понимаете, в чем суть? Александра история считает непобедимым. Он вздыхал, что мир очень мал, и ему нечего больше завоевывать. Бонапарт — великий император французов. Каст ищет противника, так сказать, своего ранга и находит вас: Эркюль — это французское произношение имени Геракл.

— Ваши слова очень убедительны, доктор. Они порождают идеи…

— Ах, это всего лишь догадка. Однако мне пора!

Доктор Томпсон удалился. Джепп остался с нами.

— Вас беспокоит его алиби? — спросил Пуаро.

— Немного, — признался Джепп. — Понимаете, я в него не верю. Тут что-то не так. Но разбить его алиби будет чертовски трудно. Свидетель Стрейндж — крепкий орешек.

— Опишите мне его.

— Ему сорок лет. Горный инженер. Упрям, самоуверен и самонадеян. Он сам настаивал на том, чтобы дать показания и поскорее: он уезжает в Чили.

— Мне редко случалось видеть человека, который говорил бы так решительно, — заметил я.

— Такие люди неохотно признаются в своей ошибке, — задумчиво проговорил Пуаро.

— Он стоит на своем, а он не из тех, кого можно сбить с толку. Клянется всем святым, что вечером двадцать четвертого июля он познакомился с Кастом в отеле. «Белый крест» в Истборне. Стрейндж был там один, а ему хотелось с кем-нибудь поболтать. По-видимому, Каст оказался идеальным слушателем — он не перебивал Стрейнджа! После обеда они сели за домино. Стрейндж — мастак в этой игре, но, к своему удивлению, он нашел достойного противника. Любопытная штука — домино! Люди входят в раж. Играют часами. Так было и с этими двумя. Каст собрался лечь спать, но Стрейндж и слышать ничего не хотел. Требовал, чтобы они играли по крайней мере до полуночи, и поставил на своем. Они расстались в десять минут первого. Однако если в десять минут первого Каст был в гостинице «Белый крест» в Истборне, он не мог задушить Бетти Барнард на пляже в Бэксхиле в период времени между полуночью и часом ночи.

— Проблема действительно кажется неразрешимой, — задумчиво сказал Пуаро. — Тут, безусловно, есть над чем подумать.

— Кроум-таки сидит и думает, — сказал Джепп.