В августе 1941-го

Англичане ожидали сопротивления только со стороны обосновавшихся в ее рядах германских военных инструкторов. Были опасения, что немецкие офицеры, находившиеся в Иране, применят химическое оружие. В первые дни вторжения информационное агентство «Рейтер» сообщало: «Иранская армия плохо оснащена и вряд ли сможет сопротивляться. Для нас эта армия опасности не представляет. Наличие нескольких сотен нацистских агентов и агентов „пятой колонны“ в Иране представляет потенциальный источник смуты и действительную помеху для военных усилий союзников»[368]. Предоставив соответствующие данные советскому руководству, британцы заверили его в том, что шахская армия распадется за несколько дней[369].

Вполне реально было представить, что германские агенты, действуя методами диверсий и провокаций, будут препятствовать продвижению союзных войск. Так, они могли вывезти из строя нефтепровода на юге страны, разгромить советские и английские учреждения в Иране и т. д.

Действительно, германские агенты смогли взорвать немецкий пароход, находящийся в узком канале, являвшимся единственным входом в реку Шатт-эль-Араб, и тем самым ограничили доступ в Бендер-Шахпур английских кораблей[370]. Однако в целом эффективность действий германской агентуры была довольно низкой. На северном участке Трансиранской железной дороги в районе Фирузкуха они предприняли несколько попыток взорвать трехкилометровый туннель и железнодорожные мосты. В Керманшахе германские офицеры составили для иранской армии план обороны города от англичан[371], так и оставшийся невостребованным.

При участии немцев было организовано всего лишь несколько незначительных диверсий на линиях связи: на протяжении телеграфной линии Хой — Резайе были сбиты телеграфные столбы, в ночь со 2-го на 3-е сентября с участка Хой — Тебриз похищен весь медный провод, 4 сентября на этом же участке был обнаружен телеграфный аппарат, включенный в советскую линию, а в самом Тебризе неизвестные лица связали провода, в результате чего связь со штабом Закавказского фронта несколько раз нарушалась. Кроме того, в 20 километрах от Буджнурда был сожжен мост через реку Гогармаган[372]. Во время перестрелки с иранскими войсками задержали десять человек диверсантов, которые пытались облить бензином и сжечь расположенные на вокзале Тебриза вагоны с рисом. Если не удастся сжечь, то обязательно отравить рис, чтобы он не попал в руки русским, — задумали диверсанты. Но и это сделать им не удалось.

Показательно, что немцы так и не смогли установить точную дату начала иранской операции. По некоторым сведениям, немцы ожидали, что союзники войдут в Иран не ранее 28 августа[373], и потому акция, предпринятая 25 августа, застала их врасплох. Тот же Б. Шульце-Хольтус, хотя и владел информацией о концентрации советских войск в Нахичевани и южных портах Азербайджана, не придал ей значения. Это был серьезный просчет, недостойный маститого разведчика. Впоследствии он вспоминал: «Мне поступали сигналы о прибытии советских войск в отдельные пункты, располагал я и другой информацией, опровергавшей сведения о концентрации войск. В конце концов, русские перехитрили меня. Они сосредоточили свои части севернее советско-иранской границы, а затем в течение одной ночи перебросили эти части к границе»[374].

Были у Б. Шульце-Хольтуса и информаторы, которые предупреждали его о концентрации советских войск. Сигнал тревоги поступил, к примеру, от немецкого эмигранта, уже несколько лет проживавшего в Тебризе, но верного своей родине — Абинери. Однако этот и другие сигналы так и остались незамеченными германской разведкой.

Теперь же немцы в панике бежали из Ирана, бросая свои предприятия, аптеки, магазины. Дорога Тебриз — Тегеран была запружена автомобилями, войсковыми частями, фаэтонами, повозками. Проездная плата стихийно возросла чуть не в стократном размере. Как свидетельствовал один из очевидцев тех событий, «немецкая колония была совершенно захвачена врасплох вступлением союзных войск в Иран, и никаких планов действий на будущее немцами составлено не было»[375].

Все, что успели сделать немцы, — это сжечь всю более или менее важную документацию. В подвальном помещении германского дипломатического представительства Э. Эттель, Ф. Майер, Р. Гамотта предали огню донесения, отчеты, планы и графики, вообще все, что можно было уничтожить в небольшой домашней печи.