В балканских ущельях

— Значит, ты его раньше видела?

— Да, но у меня все выпало из памяти. Я всю ночь размышляла. Никак не получалось вспомнить. И тут вдруг осенило.

— Давай отойдем подальше, здесь все слышно, — сказал я.

Мы втроем зашли в соседнее помещение, и там кузнец удивленно спросил жену:

— Ты его уже где-то видела? И всю ночь сидела и вспоминала? Но почему ты мне ничего об этом не сказала?

— Я боялась ошибиться.

— Так где ты его видела?

— В Топоклу.

— Когда?

— Нынешней весной, у моей подруги.

— Это когда ты была в Топоклу в гостях? — удивленно спросил муж.

— Да, именно тогда.

— Но что он делал у твоей подруги?

— Он закупал порох и капсюли. — И, обернувшись ко мне, сказала: — У мужа моей подруги магазин, торгующий всем чем угодно. Меня пригласили поухаживать за ней, та приболела, а дежурить было некому. Как раз когда я сидела с ней, он пришел в магазин. И тут же все хотел опробовать. Муж попросил не делать этого, потому как жена больна, но он все равно взял пистолет и выстрелил в конька на соседнем доме.

Болгары очень любят украшать дома резными фигурками животных.

Женщина продолжала:

— Моя подруга закричала от страха. Он только засмеялся и выстрелил еще несколько раз, а когда хозяин запретил ему это делать, принялся ему угрожать, что сейчас его самого застрелит. Потом он расплатился и вышел. А до этого заявлял, что может не платить, ибо принадлежит к числу заговорщиков.

— А кто это такие? — спросил я.

— Разве ты не знаешь? — удивился кузнец.

— Нет, я об этом ничего не слышал.

— Заговорщик — человек, который не подчиняется великому господину, а хочет видеть во главе государства своего собственного царя.

— Неужели кто-нибудь осмеливается вступить в ряды этих заговорщиков?

— А почему нет? Великий господин живет в Стамбуле, и чем дальше ты находишься от этого города, тем меньше ощущаешь его власть. А как только чувствуешь опасность, уходишь в горы. Рассказывай дальше, женщина!

— Я подглядывала сквозь щели в циновке и видела этого человека. У него на правой щеке был налеплен большой пластырь, а когда мы потом спросили у хозяина, кто этот чужеземец, тот ответил, что он принадлежит к союзу недовольных и живет в деревне Палаца. Зовут его Москлан, и он торговец лошадьми, но оставил свою работу, чтобы целиком отдаться тайному обществу. Но хозяин попросил нас никому об этом не говорить. Мы узнали также, что он редко бывает дома, все время в разъездах.

— И тебе кажется, что наш пленник — это он?

— Да. Пластырь он уже снял, это меня и смутило. Мне казалось, что я его где-то видела, но где? И вот я заметила шрам на правой щеке, и меня как громом ударило — это он! Клянусь, он!

— А ведь он назвал себя Пимозой, сербом, и сказал, что он кузнец из Лопатиц-на-Ибаре.

— Это ложь.

— Я тоже ему не верил. Он говорил по-валахски и не очень-то бегло, так, как говорят на этом языке в области Слатины, я сам слышал.

— Слатина? Да. — Женщина кивнула. — Хозяин знал его лучше, чем казалось на первый взгляд. Однажды он на него рассердился и назвал валахом, гяуром, католиком, русским, еретиком из Слатины.

— Из этого можно заключить, что он весьма хорошо с ним знаком и знает, что тот из Слатины.

— И еще, мне помнится, он в гневе назвал его подстрекателем и посланцем революционеров.

— Очень интересно! Наверное, у толстого пекаря из Енибашлы можно узнать еще больше.

— Ты в самом деле туда стремишься, эфенди?

— Да, теперь я точно знаю, что мне туда надо.

— А пленник должен об этом знать?

— Он же сам меня к нему послал!

— А ты скажешь ему, что знаешь, кто он на самом деле?

— Нет, это было бы неосторожностью с моей стороны. Вам еще есть что сказать мне?

— Нет, — ответила женщина. — Я сообщила все, что знаю. Но позволь мне спросить тебя о том, что меня очень заботит.

— Спрашивай. Наверняка твои опасения беспочвенны.

— О нет. Если этот человек из числа недовольных, мы все в опасности. Мы задержали его, и он станет мстить, или это сделают за него сообщники.

— Об этом тебе не стоит беспокоиться. Мы вправе были действовать так, как действовали, потому что они обошлись с вами жестоко. Я с ним обязательно еще поговорю.

Мы зажгли еще одну лучину, открыли подвал, спустили лестницу, и я слез. Арестованный лежал на куче угля и беспрерывно ругался.

— Ты думаешь этим улучшить свое положение? — спросил я его.

— Освободи меня. У тебя нет права держать меня здесь!

— До сих пор мне казалось, что оно у меня есть.

— Красильщик Бошак ничему тебя не научил?

— А я у него и не был.

— Почему, зачем ты тянешь? Сейчас уже дело к вечеру, у тебя было достаточно времени, чтобы съездить в Енибашлы.

— Ты ошибаешься, сейчас еще не так много времени, как ты думаешь. Но я сейчас поеду. Так ты утверждаешь, что он тебя знает?

— Да, спроси о купце Пимозе.

— Он знает, что ты сейчас не в Эдирне?

— Да, если ты спросишь, он расскажет, что я в последние дни был в Мандре и Болдшибаке.

— Откуда ему это знать?

Он помедлил с ответом, но потом произнес:

— Ты это от него сам узнаешь.

— Зачем?

— Это лучший способ преодолеть недоверие ко мне.

— Мне так не кажется.

— Мне что, давать тебе предварительные объяснения? Езжай и все сам узнавай.