В банде только девушки

— Да брось ты, ради бога! — Иннокентий Валерианович с силой ткнул себя пальцем в переносицу, словно хотел поставить точку в конце пустого спора, и тут же болезненно поморщился. — Я знал одну гимнастку, с обручами работала. Так она по двадцать штук на своем теле крутила. Твоим стриптизеркам и не снились такие трюки.

— И что с того? — запальчиво возразил шофер. — Может, какая Марья Ивановна на валяльном предприятии двойной план за смену выжимает. Девочки из бара вряд ли и половину ее производительности дадут. Чего сравнивать божий дар с яичницей. То мастерство, а это искусство, — закончил он восхищенно. Причем переполнявшие его высокие чувства отнюдь не распространялись на валяльщицу Марию Ивановну.

— Значит, цирк для тебя мастерство, а стриптиз — искусство? — хохотнул Иннокентий Валерианович, явно обидевшись за всех циркачей. — Ну ты загнул!

— Я мужик, а не пацан. Конечно, для меня стриптиз поважнее цирка будет. Не знаю, раньше было наоборот, но теперь…

Шеф сжал переносицу двумя пальцами, поняв, что попал в логическую ловушку. Еще чего доброго, собственный шофер обзовет его мальчишкой за неуместное восхищение не тем, чем нужно восхищаться приличному мужику. Он открыл окошко и в бессильной ярости плюнул на пыльную дорогу.

— А вы правы, это уже становится интересным. Сколько же можно гадить? — задался шофер тем же, что и шеф, вопросом и пожал плечами, так и не найдя объяснений чересчур долгому отсутствию Саши Косолапых.

В этот момент придорожные кусты осторожно раздвинулись. Из-за листвы на Иннокентия Валериановича глянули грустные глаза самого Саши. От неожиданности шеф поперхнулся и застыл, так и не осуществив своего намерения плюнуть на дорогу во второй раз.

— О! — Шофер развел руками, заметив Косолапых. — Чего это ты так долго?

— Дай чего-нибудь, — тихо проскулил тот.

— В смысле? Бумаги, что ли?

— Иди ты к этой матери! — Саша моментально побагровел. — Дай, говорю, куртку.

— Знаешь что! Скотиной ты был, скотиной и помрешь! — возмутился шофер. — Где это видано, чтобы курткой задницу подтирали. Я свою куртку даже для задницы Иннокентия Валериановича не пожертвую! Даром, что начальство. Любого человека уважать нужно. А тем более того, который с тобой в одной сцепке!

Закончив экспрессивную тираду, шофер многозначительно отвернулся.

— Ну, чего ты сидишь в кустах?! — Шеф вцепился строгим взглядом в пунцовую физиономию подчиненного. — Мы же пропустим машину. И так уже черт знает сколько времени в этой глуши торчим. Быстро вылезай.

— Не могу я… — Саша всхлипнул.

— Ты что, в капкан попал?

Косолапых отрицательно мотнул головой и сглотнул подступивший ком.

— Вылазь из кустов, тебе говорят! — повысил голос Иннокентий Валерианович.

— Да не могу я! — перешел на шепот несчастный Саша.

— Почему — не могу, мать твою! Говорят ему — опаздываем, а он в кустах сидит. Вылезай!

— Нет! — с шепота Косолапых сорвался на фальцет.

— Совсем сбрендил! — ворчливо констатировал шофер. — Дурку косит. Сейчас слюной начнет поливать.

— Саша, друг мой, — лилейно позвал шеф, — хватит играться. Иди к нам, дорогой.

Лицо Саши искривилось в жалобной гримасе. Шофер понимающе хмыкнул: мол, а что я говорил!

— Давай, давай, потихонечку, — подбодрил Иннокентий Валерианович.

Повинуясь ласковым уговорам, Саша вылез из кустов, представ перед изумленными коллегами в том виде, в каком Адам когда-то покорил сердце Евы. Причинное место он целомудренно прикрыл лопухом.

— Н-да… — после долгой паузы выдавил из себя шеф. — Видимо, мы что-то пропустили.

— Такое бывает, — со знанием дела молвил шофер. — Тихий-тихий, а потом в лес зайдет, догола разденется и ну по соснам скакать. Первобытный синдром называется. Лечат сильными транквилизаторами в изолированных интернатах. Мне телка одна рассказывала. Она в таком сестрой работала. Не поверите, чего эти шизики вытворяют. Скрутят из простыней веревки, к люстре подвесят и раскачиваются на них, как обезьяны. Словом, жуть…

— Заткнись! — рявкнул шеф и снова обратился к Саше: — Долго будешь кукушек смущать? А ну в машину!

Окрик возымел действие. Косолапых подпрыгнул, тенью метнулся в автомобиль, успев в полете гневно проорать:

— Найду и пристрелю сволочей!

С этим машина и рванула по дороге, унося за собой облачко коричневой пыли.

* * *

— Джеф! Джеф! Дже-е-еф! — истошно скандировали тонконогие девицы в коротких юбчонках.