В белые ночи

Что мы строили? Прокладывали железную дорогу, по которой вы доехали до Кожвы и которую вы будете тянуть дальше. Вас порастрясло во время езды? Да, она немного кривовата, эта б… Так уж строили. Торопились… и все равно не сумели выполнить план. Однажды, когда я был уже прорабом, на наш участок приехал большой начальник из Москвы. Он кричал: «Партия и правительство поставили перед нами задачу, и мы должны ее выполнить к установленному сроку. Дорога будет открыта, даже если под каждый метр рельсов придется положить человека!» Большой начальник говорил о железной дороге длиной семьсот километров. Теперь подсчитайте, сколько людей надо положить, чтобы вовремя справиться с задачей, поставленной партией и правительством. Не знаю, лежат ли под рельсами семьсот тысяч человек, но сотни тысяч несомненно нашли здесь могилу. К сроку мы не управились, но дорогу все же открыли. Правда, она немного кривовата…

— А про цингу слышали? — инженер открыл рот и продемонстрировал нам свои светлые, почти белые десны и два оставшихся зуба. — Да, — сказал «диверсант», — эти тоже скоро выпадут. Это цинга, и ее на севере не избежать. У вас тоже выпадут зубы, но не думайте, что цинга этим ограничивается. Все тело покрывается язвами, и из них сочится кровь и гной, кровь — и гной. Вот! — он засучил штанину, и мы увидели большие черные пятна. — Это еще ничего, я почти вылечился, но в лагере раны появятся снова, и из них будет сочиться гной и кровь. На севере все заключенные болеют цингой, и поэтому она за болезнь не считается. Цинготники тоже работают.

Понос тоже получите. Но учтите, что обычный понос болезнью не считается и только непрекращающийся или кровавый понос дает освобождение от работы и, если посчастливится, направление в больницу. И не думайте, что достаточно заявить про понос. Кто-то обязательно проверит, как часто, и, если заявите, что понос с кровью, кто-то непременно пойдет с вами и проверит, действительно ли с кровью. Да, у нас и на понос установлена норма, и, если не выполнишь ее, отправишься на работу. А про этапы слышали? Окончите работу в вашем лагере — вас отправят в другое место. Могут перевести и до окончания работы. Это называют этапом. На новом месте может оказаться готовый лагерь, а может быть и открытое поле. Как повезет! Этапы проводят зимой и летом, по суше и по морю, на поезде и пешком. Если попадете когда-нибудь на этап пароходом, узнаете, что это такое. Я помню этап, который вышел из нашего лагеря. Заключенных посадили в грузовики. Ехали по замерзшей реке. Дорога отличная, но холод был жуткий. Машины сломались — из-за холода, наверное. Водители-заключенные безуспешно пытались их отремонтировать. То ли замерзшие руки не слушались, то ли поломки были слишком серьезные. С того этапа в лагерь вернулись пешком только стрелки. Начальник был, правда, наказан за растрату рабсилы, но рабсилу, оставшуюся на Печоре, уже не оживишь.

— А про саморубов слышали? Да, эти люди отрубают себе палец, два пальца, иногда всю стопу. Как это делают? По-разному. Некоторые кладут руку на чурбан, поднимают топор, говорят: «Ха!», и палец повисает в воздухе. Если нет топора, можно выбрать другой способ. Мороз вполне заменит топор. Окунают палец в воду, а потом держат его несколько секунд на воздухе, в шестидесятиградусный мороз. Палец сразу белеет — обморожение третьей степени. Больница, операция, инвалидность.

Для чего это делают? Как может человек хотеть сделаться инвалидом? Поживите в лагере — поймете. По утрам на заре вас разбудит удар о рельс. Дежурный вертухай, вбежав в барак, будет дергать за ноги и орать: «Эй, чего разоспался? Вставай! На работу!» В тех же лохмотьях, которые были на вас ночью, вы выходите из барака. Вас выстраивают на дворе. Пересчитывают. Раз, дважды, трижды, проходит полчаса, час. Потом раздают хлеб. Съедаете его. Сразу съедаете весь хлеб. Потом идете на работу. Ночью возвращаетесь в барак и бросаетесь на деревянные нары. Ой, кости, как болят все кости! Тряпкой снимаете гной с цинготных ран и погружаетесь в тяжелый каменный сон. В четыре часа утра снова подъем, снова «эй, ты». И так каждый день, каждое утро и каждую ночь.

Поживете, поймете, как может человек желать себе увечья. Да, заболеть, не выйти на производство, не вставать, полежать немного, немного полежать. Поймете радость, с которой получают направление в больницу или сангородок. Да, так человек приходит и к членовредительству. В лагере вы встретите людей без пальцев на руках и ногах, без уха или без носа. Это не членовредители. Во время работы на сильном морозе они отморозились. Это самая обыкновенная производственная травма. Люди, конечно, страдают, но не думайте, что они были так уж несчастны в момент, когда их везли в больницу на операцию. Наоборот, тогда они были счастливы. Нет для лагерника большего счастья, чем болезнь, больница.