В Бихаре все спокойно

Бойцы как по команде покосились на мои кулаки. Я усмехнулся, присел на койку и стал неторопливо снимать тяжёлые башмаки. Ну и денёк, хорошо, что он закончился, и пришло время отбоя. Когда ещё посплю на нормальной кровати?

Я уловил краем глаза, как Башковитый протянул руку Хомяку, и тот, со скорбным видом вложил в неё небольшую пачку купюр. Раздался коллективный вздох огорчения. Семь пар глаз с дикой тоской провожали деньги, исчезнувшие в необъятных карманах Башковитого.

— Что это у вас такое? — изумился я. — Никак тотализатор в казарме устроили?

— Чего–чего? — не понял Хомяк.

— Тотализатор. Ну, это вроде как на скачках… Бывали на скачках когда‑нибудь? Игра на деньги, — пояснил я, видя недоумение на лицах солдат.

— А! — хлопнул себя ладоней по лбу Хомяк. — Что‑то вроде того, сэр. Когда мы узнали, что вы с капралом драться будете, то поспорили на исход вашей драки. Кто кого, так сказать…

— Да?!! Быстро вы, однако. И кто на меня поставил?

— Он, — Хомяк кивнул в сторону Башковитого, радостно сиявшего, как трубы полкового оркестра.

— А остальные?

— Простите, сэр, — развёл руками Хомяк. — Мы поставили на капрала.

— Понятно, — протянул я. — Высоко я у вас котируюсь, ничего не скажешь…

— Что вы, сэр, — уловив иронию в моём голосе, спохватился Хомяк. — Я опять не всё понял из ваших слов (уж больно мудрёно вы выражаетесь), но мы вас сразу зауважали, ещё в первый день. А уж после сегодняшнего случая, уважаем больше чем его королевское величество.

— Поаккуратней, Хомяк, — поморщившись, попросил я. — Выбирай выражения. Разные люди бывают. Вдруг донесёт кто в контрразведку, и тебя за шкирку схватят.

— Это за что же?

— А за неуважение, проявленное к королевской особе.

— Не, не донесут, — упрямо мотнул головой Хомяк. — У нас таких нет.

— Это ты сейчас так говоришь, а как всыплют тебе полсотни палок — по–другому запоёшь, — хмыкнул я, скользя под одеяло. — Отбой, парни. Пора дрыхнуть. Завтра начинается самое интересное, не проспите.

Я закрыл глаза и заснул как убитый.

Горн сигнальщика, возвещающий о побудке, способен поднять даже мёртвого. Ужасный рёв сигнала, напоминающий вопли кошки, которой наступили на хвост, достиг моих ушей. Я подскочил как ошпаренный и огляделся по сторонам.

Вокруг уже кипел разворошенный муравейник. Кто‑то мчался в туалет, кто‑то с руганью пытался влезть в мундир, полностью одетый Чет разминался, фехтуя в воздухе палкой, а его брат в одном исподнем отжимался на костяшках пальцев.

Я заправил койку, сделал двумя табуретками окантовку и отправился приводить себя в порядок. День обещал быть таким же жарким, как и вчерашний, а значит, по дороге с нас вытечет по ведру пота.

В казарме появился Брутс и сразу направился ко мне. Он был в штатском, поэтому все встречные провожали его недоумёнными взглядами. Я кивком успокоил дежурного, дескать, всё в порядке, и пожал следователю руку.

— Где ваши орлы? — вместо приветствия спросил он.

— Сейчас подтянутся, — пояснил я.

Почти одновременно с моими словами подошли и солдаты, все девять, обступили нас полукругом. Лица у всех хмурые и сосредоточенные.

— Всё, господа служивые, игрушки закончились, — объявил Брутс. — Сбор через полчаса за задними воротами.

Расположение полка со всех сторон окружено высокой стеной с двумя воротами. Первые выходят на центральный тракт, вторые выводят к разбитой просёлочной дороге, теряющейся в густом лесном массиве, тянущемся на многие километры вперёд. Если поедем путём, который указал Брутс, значит, нам придётся сделать приличный крюк. Зато не привлечём ничьего внимания. Чем меньше будет любопытных, тем лучше для нашего дела.

Брутс ушёл, а я на всякий случай проверил содержимое походных мешков у своих солдат. Ничего лишнего не нашёл, однако выяснилось, что не все умеют правильно складывать вещи. Хуже всего с этим обстояло дело у Тюри. Он просто накидал пожитки в мешок, утрамбовал ногой и затянул узел, да так туго, что еле сумел развязать с четвёртой попытки. Я заставил его переделать как надо.

Потом пришёл черёд прочей экипировки. Прочная и лёгкая кольчуга, способная выдержать попадание стрелы из лука, стальной шлем, оружие… я старался не упустить ни одной мелочи. У Мурены обнаружились мозоли на ногах, он второй день разнашивал новые башмаки, и теперь мужественно терпел боль.

— Эх, Мурена, Мурена, — покачал головой я. — Как же тебя угораздило?

Солдат виновато молчал.

— Старые башмаки остались? Никуда не выбросил?

— Угу, — подтвердил Мурена.

— Не разваливаются?

— Нет пока.

— Тогда переобувайся, — велел я.

Пока стрелок менял обувь, я проверил остальных подчинённых. Фляжка Чета показалась мне слишком подозрительной.

— Отверни крышку, — приказал я.

— Сэр, — взмолился солдат.

— Я сказал, отверни крышку.

Чет сделал вид, что резьба на горлышке сорвалась, и он никак не может отвернуть крышку. Даже высунул язык и запыхтел как ёжик. Я отобрал у него фляжку и лёгким движением пальцев открыл. Жидкость, плескавшаяся внутри, могла быть чем угодно, но только не положенной по уставу питьевой водой. Понятно.

— Вылить, — приказал я.