В блеклом Дипвинтере

Ирмен встал — неуверенно, но без посторонней помощи. Рекка ценила его храбрость, но этого не хватило, чтобы она стала осторожнее.

- Ты обычный, простой человек, Ирмен. У тебя нет шанса против магии — Сарех или Ффелсила.

Он стоял молча. Рекка подумала, что сумела вбить немного здравомыслия в его голову. Потом он заговорил.

- Обычный и простой, это верно — но я нёс знамя моего лорда и прикрывал его спину в битве. У меня была честь. Когда мы пошли к нему, он взял наши руки в свои и дал своё благословение: мне, его главному вассалу, и Инсарехал, его младшей дочери. У нас была честь, и даже больше: у нас была любовь. Но шансов против хасрут у нас не было.

Когда Ирмен выплюнул слово «хасрут», Рекка поняла, как Инсарехал смогла наделить гейс частицей своей души. Ярость Рекки была необычайной, подкреплённой веками чародейства и опыта; она была могущественной, но едва ли сфокусированной. Страсть Ирмена, обычная и простая, была такой тугой, что будь он магом — превратился бы в живой огненный шар или в молнию. Таланта у него, хвала Мистре, не было, зато был у Инсарехал. Это был полезный урок, который пригодится Рекке в будущем, но сейчас...

- Я не хасрут.

- Ты знаешь её имя! Мы умерли вместе. Хасрут Ффеллсил, как всегда, явился без предупреждения. Он собрал всё домовладение. В Нетериле обладать магией — значило принадлежать к хасрут, и они искали всегда. Обследовали каждого, всегда — от лорда до последнего слуги. Это было неприятно, потому что они наслаждались, но я не боялся — я проходил через это уже много раз. И Сарех тоже. Мы были нетерин; такова была наша жизнь.

- И тогда проклятый ублюдок вызвал её: «Инсарехал, подойди». У неё не было таланта, но это было неважно — хасрут хотел её. Она закричала и бросилась ко мне. Против хасрут наш лорд ничего не мог поделать. Мы знали — все мы — что произойдёт, если он попытается. Но с Сарех и мной случилось самое худшее...

Ирмен сделал ироничную паузу, хотя был разгневан.

- По крайней мере, мы так думали. Я поймал её раньше, чем он. Я помню огонь, когда держал её в объятиях.

- Мы погибли вместе. Ты вернула меня. Ты знаешь её имя. Где она, хасрут Рекка? Что ты сделала с ней, хасрут?

Рекка открыла рот.

- Я... я ничего...

Но отрицание не смогло прорваться через воспоминания о том, как угасал призрак-гейс.

- Я не хасрут, - бросила Рекка, выбегая из дома. Вера, а не факт.

Слова Ирмена преследовали её.

- Хасрут! Хасрут! У тебя есть магия для твоего сердца.

Прежде чем Рекка смогла справиться со своим гневом, от него пострадали три дерева и камень размером с медведя. Зимний лес бросил острый лёд ей в лицо: слишком много магии, слишком мало ответственности: хасрут!

- Нет!

Её голос потерялся в шуме ветра. Рекка могла бросить вызов буре, одержать победу в битве и проиграть войну внутри. Если уже не проиграла. Она была человеком, родилась смертной, но так никогда и не состарилась. Потому что прошла сквозь пряжу времени? Так она думала. А может, Ирмен был прав?

Рекка задрожала — от холода и стыда. Она не взяла с собой плащ, и хотя могла согреть себя заклинанием, магия не была выходом. Она присела за елью, повторяя себе, что она не хасрут, что у неё есть сердце, пока по пустоте внутри не поняла, что лжёт.

- Я ухожу. Я отправляюсь домой! - объявила она всем, кто мог слышать, но морская пещера с сокровищницей бессердечной магии была не тем местом, которое она хотела.

Если не туда, то куда? В охотничий дом? К Ирмену? С Ирменом?

Рекка обратилась к своим воспоминаниям. Она была одинока, но одинока — не то же самое, что одна. Она не променяла бы магию на чьё-то общество. К Инсарехал? Она чувствовала вину, и в пустоте её сердца вина была ужасна, но с магией или без магии чувство вины омерзительно. Из-за вины она никуда не пойдёт.

К себе? Потому что она привыкла быть одна и никогда не думала, что ей чего-то не хватает? Потому что единственная оставшаяся магия была магией смертного сердца, о котором она забыла, и единственным способом найти её был Ирмен и его возлюбленная?

Она призвала призрака-гейса. Тот, разумеется, не отозвался.

Бледное солнце опустилось за вершины деревьев и в безоблачном небе ярко загорелась луна. Рукава и штаны Рекки затрещали, когда она выпрямилась. Ясные ночи были самыми холодными — не теми ночами, когда стоит оставаться одной. Она вернулась обратно.

На пороге её следы пересекались с чужими — ведущими наружу.

- Проклятый дурак! - буркнула она и распахнула дверь мощным ударом. - Я не позволю никому из вас уйти!

Ирмен забрал её посох. Для него посох был бесполезен, разве что в роли костыля. Он оставил её плащ, который мог бы сохранить мужчине жизнь. Рекка набросила тяжёлый мех на плечи и бегом бросилась наружу. Он ушёл недалеко — только к изрезанному ветрами камню, где сидел, глядя на луну. Его глаза были закрыты и подёрнуты льдом, но на запястье бился пульс, и с губ сорвался стон, когда он посмотрел на неё.

- Отпусти меня... мы погибли вместе. Мы будем вместе.

- Дурак! Неважно, кому или чему ты поклоняешься, смерть совсем не такая. И в любом случае, она не совсем мертва.

- Она? - Ирмен отупел от холода.