В бой идут 2

Предполагаемый создатель романа по имени У Ченъэнь был классическим, я бы даже сказал – эталонным неудачником. Всю свою жизнь он был позором своей приличной семьи – всё никак не хотел заняться делом, его интересовали только всякие глупости, вроде сочинения всяческих дурацких историй. В Китае, как известно, много столетий был только один путь сделать карьеру – сдать Экзамен, который принимали в единый день по всей стране, после чего начать карьеру чиновника. Вот этот самый Экзамен, он много лет всё никак не мог сдать, несмотря на то, что львиную долю своего времени тратил на чтение всяких книжек. Наконец, родители, разуверившись в том, что сынок выбьется в люди по чиновничьей части, как говорилось раньше, «женили его на деньгах», обвенчав с богатой наследницей. К сожалению, коммерсантом он тоже оказался плохим и деньги как-то быстро закончились. Родители к тому времени уже умерли, и У Ченъэню пришлось зарабатывать на жизнь тем единственным, что он умел – умением собирать слова во фразы, а фразы – в рассказы. Нет, он не стал писателем, как всю жизнь хотел. Он стал Другом Смерти – сочинителем надписей на могилах, эпитафий и поминальных записок. Дела мало-помалу поправились, а потом, когда ему уже было за сорок, он вдруг неожиданно сдает Экзамен и получает шанс начать, наконец-то карьеру чиновника, причем в самом Пекине.

Вот только карьера чиновника была ему настолько не по нутру, что через год У Ченъэнь совершает немыслимый для китайца поступок – он бросает чиновничью службу, увольняется, и уходит в никуда. Отныне и до самой смерти он живет только литературным трудом. Читай – живет крайне бедно, с клеймом неудачника и презираемый всеми своими успешными знакомыми. У него не было детей и он прожил жизнь затворником. Умер в полной безызвестности и крайней нищете в 1582 году, ничего не оставив после себя.

И только через много лет выяснилось, что все эти самые трудные последние годы жизнь наш неудачник каждый вечер садился и писал роман. Очень странный роман – чуть ли не первый роман-фентези на планете: с богами и демонами, оборотнями и драконами, легендарным оружием и колдовством. Очень длинный роман – по нынешним издательским нормам его можно нарезать на десяток книг в серии. Очень талантливый, на редкость смешной и невозможно дерзкий роман – не случайно он увидел свет без указания автора, которому он мог принести очень серьезные неприятности. Невозможно добрый роман, написанный человеком, прожившем очень трудную жизнь, но не озлобившимся. Великий роман, составивший славу Китая во всем подлунном мире. Давным-давно сам У Ченъэнь стал «просто землей и травой». Давно уже ничего не осталось от его удачливых современников. Когда-то ничего не останется и от сегодняшних людей, создающих по этой книге фильмы и сериалы, компьютерные игры и аниме. Все пройдет, но эта нелепая компания так и будет идти на Запад, и белый конь-дракон будет неспешно цокать копытами по камням, священник по-прежнему будет тупить, Сунь Укун – злиться по этому поводу, Чжу Бадзе – ныть, что пора бы уже сделать привал и что-нибудь поесть, а Ша Сен – безропотно нести вещи на своем странном посохе, заточенном под истребление демонов.

И так будет до тех пор, пока люди в этом мире будут ценить красоту и фантазию.

Я закончил рассказ. Все молчали. Потом, наконец, заговорила Светлана:

– Красиво сказал, Митя. И история красивая. Вот только… Хорошо, что у него оказался настоящий талант. А если бы нет? Если бы он был бездарем? Графоманом, убежденным в своем таланте? А ведь именно таких – подавляющее большинство. Был бы тогда человек, загубивший и свою жизнь, и жизнь своей семьи ради иллюзий.

– Блин, ну и вопросы ты задаешь, – смешался я.

– А я много про это думаю, – откликнулась Светлана. – Помнишь старую притчу, про двух лягушек, попавших в кринку с молоком? Ну, там где первая сразу сдалась и утонула, а вторая Била лапками, сбила из молока масло и выбралась на волю. А я вот всегда думаю – а если бы в кринке оказалось не молоко, а вода? Умерли бы обе, просто одна сразу же, а другая мучилась. Жизнь – она вообще на книжки не похожа, если думать.

Она улыбнулась.

– Старая стала, много думаю о том, что останется… Ну, вы понимаете. После.

И вдруг прочитала размеренно:

Вдруг на бегу остановиться,

Так,

будто пропасть на пути.

«Меня не будет…» -

удивиться.

И по слогам произнести:

«Ме-ня не бу-дет…»

Мне б хотелось

не огорчать родных людей.

Но я уйду.

Исчезну.

Денусь.

Меня не будет…

Будет день,

настоянный на птичьих криках.

И в окна, как весны глоток,

весь в золотых, сквозных пылинках,

ворвется

солнечный поток!..

Просыплются дожди в траву

и новую траву разбудят.

Ау! – послышится -

Ау-уу!..

Не отзовусь.

Меня не будет.

И все опять помолчали.

– Роберт Рождественский? – зачем-то спросил я, хотя знал ответ.

– Да, из сборника «Последние стихи», – ответила Светлана. – Странный какой-то разговор у нас сегодня получается. Лучше объясни, почему именно «Путешествие на Запад»?