В бой идут… Книга первая

И он демонстративно отвернулся от нас, просматривая что-то в интерфейсе. В наступившей тишине у меня блымкнула почта, сообщая о поступлении нового письма. Письмо, естественно, было от администрации «Второй молодости». Через минуту такие сообщения получили все четверо.

– Нажмите в письме согласие с расторжением договора. Ну что ж, поздравляю, вы теперь вольные люди – директор так и не оторвался от интерфейса – Посмотрим, что там у нас. Кредиты не брались, услугами социального магазина пользовались все, кто бы сомневался, долгов нет, снаряжение… О! Прошу сдать выданное из кланхрана снаряжение.

Я сделал шаг вперед и молча положил на стол свою розовую панамку. Анатолий Михайлович посмотрел на нее почему-то с отвращением.

– Камни.

На столе появилась кучка из пяти камней.

– Ну, пожалуй, что и все. Можете быть свободны.

Мы двинулись к двери, и в спину нам раздалось:

– Да, чуть не забыл. Рекомендую поторопиться. Поскольку вы четверо теперь абсолютно посторонние люди, в течение часа вам нужно покинуть территорию «Второй молодости». Иначе ваше пребывание здесь будет расценено как незаконное проникновение в социальную локацию. А это – весьма серьезное нарушение. В зависимости от тяжести содеянного, предусмотрено несколько видов наказания, от социальных работ до стирания персонажей. Указ герцога об ужесточении наказания по этой статье оглашен и обнародован семь минут назад, все в рамках общеигровых норм. Это раз. Высшей судебной инстанцией в нашем герцогстве являюсь я. Это два. А три – новых персонажей без визы «Бигбанка» вы завести не сможете. Есть такой пункт в общем договоре, какой там у него номер, Светлана Сергеевна?

– Восемь-два-четырнадцать – механически ответила стерва, которая сейчас явно лихорадочно прокручивала в голове варианты.

– Эх, Светлана Сергеевна, Светлана Сергеевна, вам бы другой характер – цены бы вам не было! – директор просто истекал хорошим настроением.

– Мы же не успеем с Митькой! – опробовал себя в роли Капитана Очевидность Товарищ капитан.

– Ничем не могу помочь, закон есть закон – банкир развел руками – Да, на магазин время можете не тратить. Он обслуживает исключительно работников локации. Нет, посторонним ничего не продает. Да, и свитки телепортации тоже. Как видите, я играю честно. Вы так и будете здесь стоять? Мне работать надо.

За дверь Сергеевна выскочила первой и сразу взяла за грудки Рукожопа, о котором за напряженностью диалога все забыли:

– Андрей!

Залетчик сразу замотал головой:

– Мне тоже ничего не продадут, я же больше не прикомандированный, у меня срок вышел.

Из-за не успевшей закрыться двери послышалось:

– Именно так.

– Черт! – королева бросила пацана и горохом ссыпалась по лестнице. Мы втроем последовали за ней.

Оказавшись на улице, мы завертели головами, но наша атаманша, бросив: «Сюда!», уже встала на курс.

– Ты уверена? – засомневался Митрич.

– Дебилы, вы что – до сих пор карту не раскрывали?

– А чо ты сразу обзываешься, кто же знал?

Но Сергеевна опять заморозилась, и ответом его не удостоила.

Я поднял голову – у окна стоял Анатолий Михайлович и, улыбаясь, наблюдал за нами.

__________

[52] Ex ungue leonem – латинская поговорка, в буквальном переводе «Льва (узнают) по когтям».

[53] Епитимья – в православии и католичестве наказание за грехи, налагаемое на мирян.

Глава 11

Через пятнадцать минут я в очередной раз сидел на дороге, восстанавливая выносливость, и в очередной же раз взывал к разуму.

– Слушайте, ну это уже просто смешно! Ну вот объясните мне – зачем пропадать всем, если можно откупиться одним человеком?

– Заткнись и не трать энергию! – грубил в ответ Митрич.

– Да пошел ты! Не, ну правда, ну что вы как дети? Вы меня что – в плену у фашистов бросаете? Ну найдут меня, ну выключат – что я, помру без этой игрушки? Семьдесят три года жил и ничего, не похудел даже. Ну глупо же просто. Будете мне по вечерам сказки рассказывать о своем житье-бытье.

– Закрой рот! Русские своих не бросают!

– Сам заткнись, брат-два доморощенный. Свет, ну хоть ты им объясни – даже если вы втроем выйдете до срока, все равно мы его этим умоем!

– Мить, прекрати. – отозвалась Светлана. – Сто раз уже говорили. Ему именно это и надо – чтобы мы тебя бросили. Рациональное, мать его, поведение.

– «Бросили…» – проворчал я, внутренне признавая ее правоту – Вы меня еще и не поднимали.

– Дайте я его пну? – мрачно потребовала гражданка Динкилякер.

– А это идея! – заорал Митрич. – Не, не пинай! Давай его поднимем! Не, правда, давайте его вдвоем потащим, пока он восстанавливается. Минут пять пронесем, а больше и не надо. Блин, ну что вы тупите, на НВП[54] что ли переноску раненых не изучали? Семеновна, иди сюда! Санитаркой будешь. Руки крест-накрест!

– Отработала я свое санитаркой – ворчала Семеновна, но послушно следовала командам.

Вскоре я, как падишах, восседал на скрещенных руках, а с боков ко мне нежно прильнули отдувающиеся немка с военным. Хоть сейчас на плакат с пропагандой бисексуализма, тьфу!

– Ну что, восстанавливается? – интересовался пыхтящий Митрич.

– Все, опускай, я зеленый уже.

И мы скорым шагом двинулись дальше.