В бой идут… Книга первая

[135] Вундервафля – термин, образованный от немецкого слова «вундерваффе» (Wunderwaffe – чудо-оружие). Вундервафлями обычно называют всякого рода супер-мега-оружие, изобретенное писателями фантастами и художниками-обложечниками. Как правило, вундервафли презрительно игнорируют даже базовые принципы физики, химии и здравого смысла. [136] Определенная «программа» развития персонажа – по какой ветке развиваться, какие умения брать и т. п. [137] Слово «терминатор», чтобы вы знали, означает в астрономии линию светораздела, отделяющая освещенную (светлую) часть небесного тела от неосвещённой (тёмной) части. В генетике – последовательность нуклеотидов ДНК, узнаваемую РНК-полимеразой как сигнал к прекращению синтеза молекулы РНК и диссоциации транскрипционного комплекса. В электронике терминатор это поглотитель энергии (обычно резистор) на конце длинной линии, сопротивление которого равно волновому сопротивлению линии. [138] А слово «юдоль» – это просто устаревший синоним слова «долина». [139] «Задротство» – очень широкий термин. В своем изначальном значении это постоянное и длительное выполнение («задрачивание») одного и того же действия. Поэтому задротствовать можно где угодно – в спорте, в учебе, но, конечно же, самое широкое распространение этот термин получил среди любителей компьютерных игр. [140] Плюшкин – герой поэму Н. Гоголя «Мертвые души», Скупердфильд – романа Н.Носова «Незнайка на Луне». Оба персонажа отличались паталогической жадностью. [141] По правилам, конечно, надо было написать «корованы» – именно так звучал этот знаменитый интернет-мем. [142] Гринд или гриндинг – способ достижения какой-либо цели в компьютерных играх методом постоянного и монотонного повторения одного и того же действия, например, постоянного убийства монстров или поднятия уровня ловкость путем выполнения одних и тех же упражнений. От англ. to grind – «долбить», «перемалывать».

Глава 30

На следующий день Андрюшка в игре не появился. Бабки весь день безостановочно пилили Митрича, тот же, понимая, что виноват, даже не отбрехивался. Чтобы ему не выели мозг окончательно, он после обеда куда-то удрал, взяв с собой только верного Тортика. А мы весь день бродили по лесам вчетвером: я, старушки и охраняющий нас Цитамол.

– Вот ведь говнюк какой! – никак не могла успокоиться Семеновна. – Напакостила кирза – и смылась. Вот все вы, мужики, такие – как накосячить, так вы первые, а как ответ держать – вас тут же митькой звали.

Старушка закончила потрошить зарубленную Цитамолом лису. От скелета на охоте была большая польза, которая, правда, могла обернуться и большими проблемами – на «нечистую силу», как обзывала его Семеновна, агрились все, даже зайцы. Поэтому выслеживать никого не приходилось, главным было не собрать «паровоз».

– И здесь пусто! – раздраженно резюмировала хилерша-потрошительница, отправив шкурку и мясо в сумку. – Что за жизнь пошла? Жилья своего нет, денег нет, лута нет, ладу в семье – и то нет! Ну вот кто этого сапога за язык тянул? Ну что он, не понимает, что ли, что Андрюшка – еще подросток практически? Ну разве ж можно в таком возрасте так человека унижать?

– Человека ни в каком возрасте нельзя унижать, – поддержала тему травница, сортировавшая очередную набранную охапку, – а Митрич просто привык в своей армии на людей орать – да так и не поймет, что давно уже не в казарме. А нынешние дети – совсем не то, что мы в их возрасте были. Они в своей жизни ни ремня, ни даже угла обычно не видели. Андрюшка, вон – единственный ребенок, как я понимаю, ему всю жизнь в рот заглядывали: «Андрюшенька то, Андрюшенька се…». А потом жизнь ключом по голове настучала, объяснила, что он не милый, не дорогой, не любимый и не единственный[143]. Сколько подростков на этом ломается? Вспомни, каким он был, когда мы познакомились!

– И не говори, подруга! – охотно откликнулась Семеновна. – Только-только он с нами отошел немного, только-только улыбаться начал, все успокоилось – и вдруг БАЦ! Вот такое услышать. И от кого – от лучшего своего друга, от учителя можно сказать! Ну как так можно?! Нет, Светка, давай сворачиваться, не играется мне сегодня. Половина седьмого уже – хватит, наработались, шабаш. И вояке этому пиши – пусть вылазит уже из игрушки. И в Молоди тащиться нечего – только зря время терять. Здесь распадок укромный, до завтра здесь тела поваляются, никто и не найдет. Все, выходим, Андрюшке звонить будем. Что-то неспокойно у меня на душе.

– Хорошо, – кивнула Светлана, которая уже набивала текст, судя по всему – писала Митричу. Не отрываясь от этого занятия, она обратилась ко мне, – Мить, поставь своего скелета на охрану, все спокойнее будет.

– Хорошо.