В бой идут одни штрафники

– Кто ж так записи ведет! Неуч! Я тебе как говорил записывать?

– Как, как… Чтобы кратко и понятно, – оправдывался Иванок. – Я так и писал. Что тут не понятного?

– Надо писать не фриц, а противник. Смылся… – Старшина Казанкин хмыкнул. – Пиши: ушел, вернулся, исчез… И – никаких эмоций. Понял? Вести журнал наблюдений – это тебе не роман писать. И даже не школьное сочинение на вольную тему.

– Я ничего и не сочинял. Что видел, то и записал. Воду они там берут. Вот где их стрелять. А, товарищ старшина? Запросто сниму.

– Не вздумай. Батя за такое голову снимет. Винтовку прикажет отнять и в госпиталь переведет. Или в хозвзвод. В БПК [10] . Водовозом. Понял?

Вот тогда-то Иванок и смекнул, зачем старшине понадобился этот водопой.

Немецкая траншея проходила по обрезу берега. Немцы спрыгивали вниз, быстро, под прикрытием приречных зарослей ольхи и кустарника, добегали до воды и так же быстро возвращались назад, держа в руках наполненные котелки. Когда стояли в обороне, таких обычно не стреляли. Сами ходили с котелками. Действовал своего рода сговор-перемирие: в солдата, который спускается к реке с котелками, фляжками или ведром и без оружия, не стрелять. И не стреляли. Иногда такое длилось месяцами. Но теперь все нарушилось. Фронт пришел в движение. Стреляли все и везде.

Разведка выползла к стежке. Двое продолжили движение, остальные замерли, приготовили оружие. Спустя некоторое время еще двое уползли вперед.

Первым во второй паре все так же беззвучно, осторожной кошкой, полз Иванок. Он знал: чтобы добраться до того городка на юго-западе Германии, где эти сволочи держат сестру, надо быть хитрым, расчетливым, двигаться незаметно и неслышно. Чтобы в нужный момент не тебя держали на мушке, а ты.

На правый берег переправлялись трое: старшина Казанкин, сержант Евланцев и он, Иванок. Остальные оставались в прикрытии.

Спереть «языка» из-под носа у немецких наблюдателей – дело непростое. Можно стащить часового или дежурного пулеметчика. А можно и там остаться, если часовой окажется хитрее и сильнее тебя. Но на этот раз ползти в немецкую траншею не надо. «Языка» решили брать здесь, на водопое. Перемирие окончилось.

Тихо сошли в воду, по мели перебрели к правому берегу и замерли под кустами. Стояли по пояс воде. Вода в реке теплая. Лето. Но когда постоишь долго, да без движения, постепенно начинает колотить.

Иванок держал в руках свою трофейную винтовку, время от времени посматривал вверх, на белесый обрыв. Именно по нему днем, когда он вел наблюдение, скатывались вниз фрицы. Рядом неподвижно, как сгорбленный пень, стоял Евланцев. ППШ закинут за спину. В правой руке он держал нож. Их у сержанта было несколько. Один за голенищем, другой всегда в ножнах на поясе. Может, и еще где прячет. Тот, который сейчас держал в руке, он вытащил откуда-то из-за пазухи. Иванок не успел разглядеть, откуда именно. Но точно – из-за пазухи.

«Как плохо во взводе без Игната Васинцева, – подумал Иванок. – Даже снабжение хуже стало. Или Плетенкин что-то прижимает, химичит со штабными и тылом. Без Васинцева порядок наводить некому. Или…»

Донимали комары. Облепляли руки и лицо, лезли в глаза и ноздри. Сволочи, хуже немцев. Он медленным движением поднимал свободную руку и буквально соскребал присосавшихся тварей со лба, щек и губ. Комары, опьяненные кровью, хрустели под пальцами, как молодые водоросли.

В стороне немецких окопов послышались приглушенные голоса. Ракеты, с одинаковыми промежутками времени взлетавшие немного правее, вдруг перестали вспыхивать над ольхами. Сердце у Иванка застучало.

Вверху качнулись две тени, на мгновение заслонили звездное небо, стали медленно спускаться к реке. Иванок сразу понял, кто это. Вместо котелков у них в руках были короткие МР 40. [11] С такими «рогачами» по воду не ходят, тут же мелькнула у него опасная догадка.

– Опустись в воду и плыви. Уйдешь, доложишь. – Голос сержанта Евланцева легким дыханием колыхался над головой Иванка. – Это приказ.

Дрожь начала бить Иванка еще сильнее. Он медленно опустился в воду. В шаге левее начиналась глубина. Течение подхватило пузырь его камуфляжной куртки и поволокло, спасительно затягивая под кусты. Сержант в последнее мгновение перед схваткой пожалел его, потому и отдал такой приказ. Ждали одиночку, какого-нибудь ординарца, посланного за свежей водичкой, а тут…

Вверху мелькнули еще несколько теней. Все они так же бесшумно спускались к разрушенным мосткам. Разведка, мелькнула мгновенная догадка. На разведку напоролись. Сходили за «языком»… Но зачем же он уплывает от своих товарищей? Разве можно их бросать в трудную минуту? Это же нарушение первой заповеди разведчика! Назад! Надо вернуться назад!