В бой роковой...

Но раза два в неделю, когда оказывалась помощь семьям арестованных, ему приходилось подолгу бывать в толчее. Все шло нормально. А вот с недавнего времени он стал замечать, как за ним неотступно следует какой-то субъект — остроносый, с бегающими глазками. Делая крутые повороты между возами и мелкими лавчонками, Макар скрывался от него, но проходило какое-то время, и тот снова оказывался сзади или сбоку.

Закутавшись в пуховый платок, Матисон на этот раз долго искала Боева. То и дело ей казалось, что она увидела его спину, и ускоряла шаг, а догнав, разочаровывалась и тогда начинала мысленно ругать себя за то, что любовь к Макару иногда побеждает здравый смысл. Идет к нему по делам подполья, а сердце замирает от нежности. Разве мыслимо это в такое время? Если б люди знали, что с нею творится, никогда не избрали бы в комитет.

Все чаще и чаще перекладывала она из одной руки в другую пустую сумку, взятую для отвода глаз. Зябли пальцы, покалывало щеки — такой колючий был северо-морской ветер, несмотря на то что уже прошла неделя апреля. Может, виновато в этом ветхое демисезонное пальтишко?

В одном из закоулков Аня наконец столкнулась с Макаром. Не успела и поздороваться, как он, прижавшись к задней стенке какого-то ларька, увлек ее в пустовавшее складское помещение. Она видела, что он торопится, и почувствовала опасность, подстерегавшую его где-то здесь, рядом. Поспешно сообщила, что за вышкой замечен надзор и о том, какие меры в связи с этим предпринимает Закемовский.

Макар из внутренних карманов своего дубленого полушубка стал вынимать пачки денег и бросать их в ее сумку.

— Передашь Сапрыгину. Это партийная касса с моей выручкой. — Встретившись с ее тревожным взглядом, пояснил: — За мной слежка. Скажи Петрову или Сапрыгину, я намерен бежать за линию фронта. Приходи сюда завтра в это же время, сообщишь их мнение. А сейчас давай расходиться... Только вот что — Посмотрев на ее одежду, добавил: — Из этих денег возьми себе на пальто.

Пожал ей руку, выглянул в приоткрытую дверь и быстро исчез.

С тяжелым сердцем, не замечая колючего ветра, шла она с рынка. Откуда эта тяжесть, сдавившая вдруг голову и грудь? Не сразу разобралась, что не перестает тревожиться за любимого.

Перед домом Петровых встряхнула головой, выпрямилась. Надо, чтобы они ничего не заметили. Передала деньги Сапрыгину, ставшему казначеем. А на пальто не взяла. Как-нибудь дозимует в этом. Не может она одеваться на деньги, предназначенные для других целей. Наденет новое пальто, а сердце будет ныть от мысли: вон бродят голодные дети арестованных, на помойках роются...

Сегодня у нее выходной, и целиком хочет посвятить его делам подпольного комитета. Она ведь технический секретарь. В подполье эта «должность» резко отлична от обычной. Писанины почти никакой — все решается устно. Поэтому секретарю нужно многое помнить. Скажем, кому что поручено, какой срок дан, у кого что хранится, за чьим домом замечена слежка. В голове секретаря должны быть протоколы заседаний комитета и собраний, когда что решалось и как выполнено. Словом, секретарь — ходячий справочник.

Общественные заботы немного приглушили личные тревоги. Впрочем, отграничить личное от общего трудно. Как и всякий подпольщик, Аня тревожится за каждого. Может, за Боева сильнее лишь потому, что к рассудку здесь присоединяется и сердце. Под вечер зашла к Эмилии с предложением переселить, хотя бы на несколько дней, Боева в их квартиру как более безопасную. Нижний этаж, где жил арестованный ныне Наволочный, пустует. Первые дни за квартирой был надзор, но пост уже давно снят. Соседка надежная — у нее муж в Красной Армии.

— Правильно, Аня, — выслушав подругу, сказала Эмилия. — Узнав, что мой муж служит в автодивизионе, а я — в американском госпитале, все сыщики обходят наш дом стороной.

...Очередной встречи с Макаром Аня ждала с нетерпением. Нужно передать ему не только совет, но и настойчивое требование старших товарищей — уходить без промедления. Да и ее предложение... И она торопилась убрать посуду, чтобы к сроку попасть к назначенному месту встречи. Вблизи склада Боева не оказалось, заглянула внутрь — пусто. Стоять на месте холодно, да и заметно. Стала пробираться в толчее и вдруг увидела английского офицера с пачками папирос. Ну и ну, а еще высмеивал американцев за торговлю. «Это, — говорил он за столом, — не офицеры, а бизнесмены». Заметив Аню, офицер спрятал папиросы в карманы и подбежал к ней с вопросом: что она покупает? Аня ответила, что подыскивает пальто. Он привязался, желая помочь ей. Пришлось идти на хитрость, чтоб отстал. Сказала, что ее ждет жених.

— Что вы, мисс... Лейтенант Вильсон на фронте, — засмеялся офицер.

— Я о настоящем, — строго ответила Аня. — Он у меня торговец и очень ревнив.