В боях и походах

— Порчу он, что ли наводит, собака страшная!? — добродушно подумал землянин.

Сергей закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Действительно этот бесноватый, что-то пытался с ним сотворить, но его энергетический уровень был гораздо ниже, чем у Сергея и его жалкие заговоры не могли ему повредить.

Землянин спокойно допил свой чаи, зевнул и окунулся в никогда не кончающийся круговорот повседневных дел. Камлание шамана его особенно не беспокоило, только время от времени он смутно чувствовал эту тёмную нить, которая их стягивала. Один раз он даже разорвал её, но вскоре эта нить соединила их снова. Особенно эти атаки его не беспокоили, и он махнул на это дело рукой.

Ближе к вечеру он почувствовал, что эта нить вдруг разорвалась и что шаману худо, очень худо, но Сергей не был склонен проявлять своё сочувствие к адептам чёрной магии. Барабан вскоре затих, а к вечеру становище кочевников охватило сильное возбуждение — умер старый шаман.

Это известие принес вместе с вязанками сушняка один из многочисленных мальчишек. Получив свою медную монетку, ребёнок на ломанном торговом, сообщил им эту весть и быстро убежал в сторону становища. Вскоре эта весть долетела и до Никитина, который приказал всем на всякий случай одеть доспехи, зарядить арбалеты и вооружится.

В такой момент всякое может быть. Туземцы вполне могут решить, что это он извёл их шамана и покарать его за это. К счастью ничего страшного не произошло. Кочевники только несколько театрально повыли, принесли в жертву своему богу несколько мохнатых свиней, и вскоре небольшая процессия на лошадях отправилась вглубь степи. На одной из низкорослых лошадей был навьючен завернутый в шкуру, труп шамана.

У этого племени был давний обычай хоронить в каком-то потайном месте своих вождей и шаманов. Более простых обитателей этого становища хоронили поблизости от становища, считалось, что их души после смерти будут охранять становище от происков врагов. Вскоре после этого события отношение к нему и его отряду резко изменилось… в лучшую сторону.

Степняки стали на редкость гостеприимны, на Никитина все туземцы теперь смотрели с опасливым уважением, почтительно кланяясь, если вдруг его взор останавливался на ком-нибудь из них.

Никитин догадывался, откуда ветер дует, но держал свои догадки при себе. Впрочем, вскоре всё и так всплыло наружу. Бирт, который помимо роли его заместителя занимался разведкой и контрразведкой, отчего Никитин был вынужден сквозь пальцы смотреть на его шалости с вином, сообщил следующее.

Не так давно он хорошо подпоил того самого придворного который приглашал их в юрту вождя. Придворный сносно пронимал и разговаривал на торговом и хитроумный Бирт вытянул из него немало интересных сведений.

Оказывается шаман, которого Сергей так сильно опозорил тогда в юрте, демонстративно разрушив его якобы магический круг вокруг него, не смог стерпеть подобного рода оскорбление для своего имиджа и начал свершать один интересный обряд который Никитин принял за банальное наведение порчи.

Обряд заключался в следующем, шаман начинал своё камлание, обращаясь при этом к своему духу-покровителю, что бы тот покарал нечестивца оскорбившего его. Насколько понял Бирт это было одно из самых могущественных чёрных заклинаний применяемых здешними шаманами. Но здесь в отличии от банальной порчи, был один очень неприятный для практикующее подобную гадость нюанс. В живых должен был остаться только один из них или дерзкий пришелец или… сам шаман. Шаман излишне понадеялся на свои силы и в результате отправился к своим богам или демонам, это уж как посмотреть…

Естественно после подобной весёлой ночки, всем в стойбище стало ясно — что Никитин тоже колдун, причем более могущественный, чем покойный шаман. Многие из туземцев видели его, как во время проведения обряда он спокойно ходил по своему лагерю, а кое-кто даже заметил, как он ухмылялся, когда пил свой чай, ничуть не пугаясь делать это на глазах беснующегося шамана.

С одной стороны этот трагикомический эпизод позволил им пополнить запасы продовольствия перед очередным броском вдоль Змеиного Хребта, с другой стороны теперь Никитина со всех сторон буквально уламывали туземцы, силясь, в буквальном смысле подложить под него своих дочерей.

Землянин, конечно, понимал, что подобные немногочисленные племена всегда с радостью готовы были предоставить своих женщин, для вливания свежей крови, но выступать в качестве племенного быка ему как, то претило.

Да и знать, что твой ребёнок воспитывается в каком-то дикарском племени, ему в отличие от огромного большинства мужчин этого мира, было не безразлично. И так уже один растёт в одном таком затерянном племени.

Поэтому он к радости своим дружинников, которым за это даже не приходилось платить, отсылал им этот весьма многочисленный поток девиц к ним. Подобное к подобным, ну что делать — это их мир.

У него эти молодые девочки и женщины как то не вызывали, особого восторга, это он уже отметил ещё в Бартхеше, когда он был вынужден взять под своё покровительство молодую рабыню.