В боях рожденное Знамя

По пробитой узенькой тропинке я ходил в сельскую школу в село Васильевка. До сих пор не забываю свой родной уголок. Несмотря на многолетнюю службу в армии, я верен ему и сейчас, душою всегда оставался воронежцем.

…Утром мы прибыли в отдел кадров фронта. Большой четырехэтажный дом, окна затемнены черной бумагой, маскировка. Нас поставили на учет и разместили в школе. На улицах не чувствовалось войны, город жил и трудился, но и готовился к встрече врага: формировались воинские части, строились оборонительные рубежи. Сводки Советского Информбюро становились все более тревожными, каждый день назывались в них сданные после жестоких и упорных боев селения и города. С каждым днем фронт приближался к родному Воронежу.

Вскоре офицеров нашей дивизии откомандировали в различные части и на разные фронты, мало кому удалось попасть под Москву. Большинство были направлены под Сталинград.

Меня назначили начальником штаба 200-й стрелковой дивизии. Она отправлялась на Северо-Западный фронт. Там я был назначен командиром 182-й стрелковой дивизии, с которой прошел с боями до 1 мая 1944 года. Затем принял 150-ю стрелковую дивизию.

…Враг рвался к Москве. Столица была в опасности.

Противнику удалось местами прорвать оборону наших войск. Ударные силы фашистов стремительно продвигались вперед, охватывая с юга и с севера всю вяземскую группировку войск Западного и Резервного фронтов.

Крайне тяжелая обстановка сложилась и к югу от Брянска. Часть Брянского фронта оказалась под угрозой окружения. Не встречая серьезного сопротивления, войска Гудериана устремились к Орлу. 3 октября немцы захватили город. 6 октября часть войск Западного и Резервного фронтов была окружена западнее Вязьмы.

Главная опасность ожидалась на можайской линии. Танковые войска врага вот-вот могли появиться под Москвой. О создавшейся обстановке Жуков докладывал Сталину. Тот выслушал и произнес:

— Ставка решила назначить вас командующим Западным фронтом… В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта и части, находящиеся на можайской линии. Берите все скорее в свои руки и действуйте.

Помолчав немного, спросил:

— Скажите, товарищ Жуков, можно ли Москву защитить?

— Товарищ Сталин, можно!..

Об этом разговоре со Сталиным мне стало известно гораздо позже из архивных материалов.

Между тем гитлеровские генералы уже докладывали фюреру: «Москву видно простым глазом. Москва наша». Гитлер готовился провести парад победы на Красной площади. Были разосланы пригласительные билеты на торжества. Сам он, как известно, приезжал в Смоленск, ожидая сообщения о взятии столицы.

Но 5 и 6 декабря 1941 года войска Западного и Калининского фронтов стремительно перешли в контрнаступление. В лютый мороз, утопая в сугробах снега, через поля и леса, сокрушая врага, они шли вперед.

Разгромив ударную группировку врага в составе 38 отборных немецких дивизий, они отбросили его на 150—350 километров от столицы. Это была первая впечатляющая победа наших войск, закономерный результат совместных усилий армии и народа. Невольно вспоминаешь, как вероломно разорвало гитлеровское правительство советско-германский пакт о ненападении и бросило против Советского Союза почти шестимиллионную армию, тысячи танков и самолетов. Советская армия не могла тогда противопоставить врагу достаточные для отражения агрессии силы и вынуждена была оставить Украину, Белоруссию, Прибалтийские республики, западные районы России. Это стало возможным благодаря большому численному превосходству врага и внезапности нападения. Но эти успехи противника были временными. Они не вылились и не могли вылиться в общий решающий успех…

Тем временем предполагалось мое назначение командиром 200-й стрелковой дивизии вместо полковника Константина Петровича Елшина — его переводили заместителем начальника штаба 11-й армии. Будучи начальником штаба дивизии, я формировал 200-ю, хорошо знал солдат и офицеров, сблизился с ними. Но на должность командира дивизии прибыл полковник Петр Ефимович Попов, бывший заместитель командира 182-й стрелковой дивизии, человек с академическим образованием, вполне подготовленный для этой должности, в бою смелый и решительный.

Меня же вызвали в штаб армии в отдел кадров и вручили предписание о назначении командиром 182-й дивизии 27-й армии Северо-Западного фронта вместо генерал-майора Владислава Викентьевича Корчица. Его же назначили начальником штаба 1-й ударной армии.

Владислава Викентьевича я знал с 1929 года, когда был еще командиром взвода, носил на петлицах один кубик, а он как начальник штаба 19-й стрелковой дивизии — ромб.

Дивизия дислоцировалась в Воронежской области, а штаб стоял в городе Воронеже.

Владислав Викентьевич часто приезжал к нам в Новохоперск, в 56-й стрелковый полк, проводил проверки, занятия с командным составом, проверял, как готовятся подразделения к новому учебному году, к приему новобранцев. Это был опытный командир, хороший организатор. До революции он служил в старой русской армии и с первого дня встал на защиту Советской власти. У Корчица учились несколько поколений наших командиров.