В боях за Молдавию. Книга 2

«Не давайте закрепляться врагу, уничтожайте захватчиков!» — гласили слова приказа. И мы делали, казалось, невозможное. Воспитывая у бойцов и командиров высокое чувство советского патриотизма и интернационализма, работники политотдела придерживались испытанной народной мудрости: «Слово учит, а пример ведет». Примером же служили сыны великой ленинской партии — независимо от занимаемых должностей. «Коммунисты, вперед!» — слышалось там, где было наиболее трудно. «Хочу идти в бой коммунистом», «Если погибну, считайте меня коммунистом», — писали воины в своих заявлениях о приеме в партию.

Весенние дожди размыли дороги. Транспорт застрял. Снаряды, мины, патронные ящики бойцы без устали подносили на себе. Так было, когда мы освобождали Николаев, Очаков и Одессу, когда приближались к Молдавии.

10 апреля была освобождена героическая Одесса. Советские войска, продолжая развивать наступление, отбросили немцев за Днестр и стали готовиться к завершающим боям за освобождение Советской Молдавии, ее столицы Кишинева. Наверное, не только у меня замирало сердце от предчувствия скорой встречи с родным городом после трехлетней разлуки.

В середине мая нашей дивизии и другим соединениям, входившим в 34-й гвардейский корпус, которым командовал генерал-майор Макавчук, была поставлена задача на проведение частной операции. Она заключалась в том, чтобы очистить от противника значительный участок местности на левом берегу Днестра и освободить села Дороцкое, Погребы, Кошницу и Перерытое, раскинувшиеся в днестровской излучине.

Огромную помощь в период подготовки и проведения операции нам оказали жители этих селений. Приведу только один из многочисленных примеров. Максим Васильевич Наку, житель села Погребы, с риском для жизни пробрался в наш штаб и сообщил, что немцы накапливаются у кошницкого парома с целью переправы на левый берег реки. Он рассказал также, что в районе села Погребы имеется мостовая переправа, которая с нашего берега не просматривалась.

Учтя это, наши артиллеристы нанесли массированный огневой удар. Немцы, бросившись врассыпную, бежали. Повреждена была и вражеская переправа у Погребов.

В этот же день соединения корпуса заняли Дороцкое, Погребы, Кошницу и Перерытое. Однако близлежащие сады и перелески оказались непрочесанными, и немцы, сосредоточив в них достаточно сил, перешли в контратаку и потеснили части корпуса. Дорого обошлась нам эта оплошность.

Семь дней шли здесь бои, а затем нашу дивизию отвели на пополнение. Во время передышки к нам приехали артисты эстрады Киевской филармонии. На лужайке у опушки леса, находившегося недалеко от передовой, расположились бойцы и командиры, а перед ними импровизированная сцена — грузовая машина с откинутыми бортами. Запомнилось выступление братьев Астаховых и чудесная песня «Россия», которую пела артистка Лапидус. В песне этой каждый из нас слышал стоны родной земли. Душу переполняли гнев и ярость против ненавистного врага.

В первых числах июня части дивизии, переправившиеся у населенных пунктов Ташлык и Бутор на правый берег Днестра, закрепились на «малой земле», передний край которой вплотную подходил к селению Шерпены. Более двух с половиной месяцев находились мы на заднестровском плацдарме, днем и ночью слушая свист пуль и оглушительный треск от разрывов снарядов и мин. Здесь редко выпадали так называемые часы фронтового затишья. Ох как угнетающе действует оборона на фронтовиков, вынужденных круглые сутки укрываться в глубоких траншеях, которыми вдоль и поперек безжалостно изрезаны пойменные сады и виноградники. Радовал глаз их зеленый наряд. Природа никак не хотела мириться с войной. Даже на деревьях, казалось, до смерти покалеченных осколками и пулями, наливались чудесным соком яблоки и груши. Земля как бы чувствовала скорое освобождение и старалась вознаградить людей щедрым урожаем.

С личным составом, находившимся за Днестром, мы ежедневно проводили беседы и политинформации. Чаще всего мне приходилось бывать в 1038-м стрелковом полку, которым командовал подполковник В. Н. Любко. Как-то во время беседы я обратил внимание на молоденького солдата, небольшого роста, но крепко сбитого.

— Это наш Яша, из Кишинева, — отрекомендовал его мне командир взвода.

— Будем знакомы, земляк, — сказал я.

— Как, вы тоже кишиневец? — обрадовался солдат.

— Почти, до войны жил там.

Яков Сапожников, так звали моего нового земляка, родился и вырос в Кишиневе. Отец его в первые дни войны ушел на фронт. Яша эвакуировался в глубь страны. Спустя два года он пристал к воинской части, следовавшей на передовую, правдами и неправдами добился зачисления в ряды Красной Армии. Прошел Донбасс, освобождал Каховку, Херсон, Николаев, Одессу. На груди у парня я увидел орден Славы. Командир взвода лейтенант Кулиничев поведал мне, как отважен и смел Яша.

— Береги себя, не проявляй ненужной лихости, — сказал я, прощаясь с ним.