В боях за Молдавию. Книга 3

За подвиг, совершенный в разведке боем, Александр Еременко был награжден орденом Славы III степени, а к концу войны стал полным кавалером этого солдатского ордена.

А пехотинцы, развивая первоначальный успех, заняли всю первую траншею противника и стали закрепляться в ней. Не ожидавшие такой дерзости от наших солдат, немцы только через некоторое время оправились и бросились в контратаку. Но им так и не удалось потеснить наши войска. Покинули мы занятые траншеи только 23 августа, когда перешли в решительное наступление по всему фронту. Этот день навсегда запомнился мне и моим фронтовым побратимам. Ни до того, ни после не видел я такого тревожно-торжественного восхода солнца над Днестром, как в тот день. Оно словно освещало нам путь к победе над врагом.

Не выдерживая наших ударов, противник отступал, прикрываясь арьергардными заслонами. То в одном, то в другом месте вспыхивали скоротечные схватки. К вечеру наш полк освободил село Бубуечи. Было захвачено много пленных и богатые трофеи.

Бубуечские крестьяне как родных братьев встречали воинов-освободителей.

После короткого отдыха, уже в вечерних сумерках полк продолжал наступление. Перерезав железную дорогу, наши стрелковые батальоны завязали бои за южную окраину Кишинева. Над городом клубились багровые дымы пожаров, взлетали сотни сигнальных ракет. Уже к полуночи полк выбил немцев с территории бывшего училища виноделия и виноградарства. К рассвету Кишинев был освобожден.

Утром наш полк двинулся походным порядком через город.

Радостными улыбками, живыми цветами, хлебом-солью встречали нас жители столицы.

Но подойдя к разрушенному вокзалу, я невольно перенесся мыслями на три с лишним года назад.

…Приближалась первая годовщина образования Молдавской ССР. Поезд, в котором я возвращался из отпуска, медленно подходил к кишиневскому вокзалу. Покинув душный вагон, я подошел к расписанию: поезд на юг, где располагался наш полк, уходил только на следующее утро.

Я направился в город. Был субботний вечер, и принаряженные кишиневцы заполняли тротуары, парки. Город жил мирной жизнью, но меня удивило и насторожило уличное освещение: фонари горели синим светом, окна домов были зашторены. Почему-то вспомнилось, как перед отъездом в отпуск над расположением нашей части кружили два немецких самолета. В воздухе пахло войной.

Короткая июньская ночь пролетела незаметно. Кажется, и не спал, а уже забрезжил рассвет. Вдруг послышался тяжелый рокот авиационных моторов, затем леденящий душу вой бомб, раскатистые взрывы. Падали убитые, кричали раненые. На станцию поступали сообщения одно тревожнее другого. Только после обеда удалось мне добраться до своего медсанбата…

И вот я волею военной судьбы вновь прохожу по разрушенному врагами городу и улыбаюсь веселым жителям молдавской столицы, для которых этот день навсегда стал светлым праздником освобождения от ига фашизма.

…Вот о чем вспомнилось нам на крутом днестровском берегу у древнего молдавского села Шерпены.

А вокруг нас буйно цвела навсегда свободная земля, за которую мои боевые побратимы пролили свою горячую кровь и отдали молодые жизни.

С. Борзенко, Герой Советского Союза, полковник в запасе ОСВОБОЖДЕНИЕ

Начальник военного отдела «Правды» генерал-майор М. Р. Галактионов приказал мне отправиться на юг и описать события, которые должны произойти на румынской границе. В Главном Политическом Управлении Советской Армии мне сказали, что организованный Коммунистической партией Румынии народно-демократический блок обратился к народу с программой, в которой требует разрыва с гитлеровской Германией, прекращения войны с Советским Союзом, свержения правящей клики Антонеску и образования национально-демократического правительства.

Вдвоем с фотокорреспондентом «Правды» Яковом Рюмкиным мы вылетели из Москвы на связном самолете «Щ-2». Через несколько часов полета спустились на старом харьковском аэродроме. Харьков — наш родной город, и весь вечер мы гуляли по липовым и березовым аллеям, разбитым по чертежам парижского Булонского леса.

В Харькове устраивали областную сельскохозяйственную выставку, работали заводы, и ничто в городе не напоминало о войне. Мы переночевали у знакомых, а утром вылетели дальше на юг. Наша земля, над которой пролетал самолет, совсем недавно называлась «Транснистрией» и входила в «Великую Румынию». Сделали посадку в Бельцах, и там летчик наотрез отказался лететь дальше. Ни просьбы, ни угрозы, ни приказы не помогали.

— В этом гробу нас собьют в два счета, — доказывал он. — Тут все небо кишит «мессершмиттами», а я вам не Покрышкин.

Мы не стали настаивать, зная по опыту, что земля для солдата куда надежнее неба. В штабе 2-го Украинского фронта нам дали потрепанный «виллис», и мы отправились на передовую. В ночь на 20 августа добрались до штаба какой-то дивизии и сразу же завалились спать на стогу сена, завернувшись в плащ-палатки, заменяющие сразу и простыни, и одеяла.

Проснулись от невероятного грохота. Небо пылало. Началась артиллерийская подготовка.