В боях за Молдавию. Книга 3

И вот перед нами — Котовск. Пехота залегла. Не движется: местность открытая — простреливается со всех сторон. Погиб командир одной роты, погиб второй, пытаясь первыми прорваться в город. В других ротах командиры — новые: пополнение приходило ночью, знакомились при лунном свете. Окончательно узнавать друг друга приходилось в бою. Направляемся в роты: в четвертую — я, в пятую — Марчуков, в шестую — Салов. Поднимаем бойцов в атаку.

Взвилась красная ракета. И рота за ротой двинулись в бой. Минометный расчет коммуниста Михаила Ткачева метким огнем снимает точки противника, мешающие нашему продвижению. Вырвался вперед взвод автоматчиков под командованием комсомольца Комлева, того самого, которого на минном поле вдохновил на бесстрашие коммунист Салов. Теперь он сам стал маяком для других: лично уничтожил около тридцати немцев, спасая 27 молдаван, которых фашисты хотели угнать в неволю. Он преградил путь своим взводом и перестрелял охрану.

Еще не кончилась перестрелка на улицах города, а бойцы уже разыскивали дом Котовского. Комлев первый вошел в него.

Здесь, в стране розовых рассветов, все наполняло душу каким-то щемящим лирическим чувством. И не одним лишь тем, что здесь родились или прославились известные красные командиры — Котовский, Лазо, Фрунзе, Якир… На здешней земле — и воины знали это — у костра, горящего под звездным шатром, поведали Горькому легенду о Данко. Тут Пушкин «познал необычайно элегические дни». Было от чего растрогаться и суровому сердцу солдата: кроме всего, что он видел вокруг себя, что узнал в ту осень, еще и молдавские сады впервые за годы войны по-настоящему заплодоносили. И он понял, какое огромное богатство края спасено его руками от истребления.

Как сейчас, перед глазами приднестровское село Спея, где мы заняли плацдарм. Сады, сады, без конца и края. Бой за село был отчаянный. Второй батальон под командованием Скакуна оказался отрезанным от своих. Другие батальоны бросились на выручку. В помощь им пришлось вызывать авиацию. Около тридцати самолетов кружилось над селом. И когда село освободили, сады еще долго-долго дрожали листвой, роняя плоды на землю. (Помню, как на плечо упала огромная перезревшая груша и я, ощутив ее горячую мякоть, подумал, что ранен.) Немцы были отброшены на 18 километров за Спею. От нее нашей дивизии открывался путь на Кишинев.

И на этом пути — не забыть! — едва войдем в село, молдаване навстречу несут фрукты, хлеб-соль. А кто умудрился сохранить вино, предлагал и «утолить жажду». Тем и запала в душу Молдавия, что не было у нее предела радости и желанию помочь освободителям в их благородном деле.

…Со стариком Михаем и его двенадцатилетним внучком мы познакомились при труднейших обстоятельствах. У нас отстали тылы. Подтянуть их днем не было никакой возможности — село с правого фланга хорошо просматривалось. И ночью дорога обстреливалась. Старик с мальцом отправился навстречу нашим обозам и провел их другой, ему одному известной дорогой, указал место, где можно укрыть технику, установить минометные батареи. Мальчонка — не могу простить себе, что забыл его имя! — приносил на батареи воду в глиняных кувшинах, фрукты. А дед Михай попросту не уходил с командного пункта: считал своим долгом «быть под рукой».

И еще один волнующий момент пережили участники Ясско-Кишиневской операции, когда вышли на государственную границу. Я не могу передать это ни с чем не сравнимое чувство! Мы пили воду из Прута, и у каждого, наверное, как у меня, на уме были слова: «Не для того мы отстояли Волгу… перешагнули Днепр, чтоб остановиться на Днестре!»

Не остановились! Перешагнули и через Прут! А на пути к Берлину у нашего 1042-го полка 295-й дивизии оказался еще и Одер.

Когда я задумываюсь над событиями войны сейчас, через четверть века, передо мной неизменно возникает, заслоняя все остальное, величественная фигура советского солдата. Он умел переносить лишения войны, а в редкие минуты, когда прояснялось небо от дыма, любоваться закатами, следить за полетом журавлей.

Фронтовая печать много писала о рядовых бойцах. Армейские газеты с рассказами о боевых подвигах были для командиров и политработников одним из главных средств воспитания мужества бойцов. Думается, и в наши мирные дни, вспоминая «о боях-пожарищах, о друзьях-товарищах», надо поднять здравицу за нашего воина, за его сердце, неустрашимо мужественное в борьбе, чуткое к добру, красоте и чистым утренним рассветам.

А. Абабий, старший сержант запаса ПОБРАТИМЫ

Вечером 19 августа 1944 года командир нашей пулеметной роты лейтенант Исангильдин приказал первому пулеметному взводу с наступлением темноты выдвинуться вправо вместе со второй стрелковой ротой и занять огневую позицию. Командир взвода младший лейтенант Федоренко выбрал позицию нашему расчету и приказал окопаться. Грунт был твердый, и нам с большим трудом удалось сделать пулеметную ячейку и вырыть для себя окопчики.

В полночь к расчету подошел командир роты лейтенант Исангильдин.