В боях за Молдавию. Книга 3

В одну из душных майских ночей наш 1373-й стрелковый полк, в котором я служил командиром санитарного взвода батальона, прибыл к месту назначения. Подразделения замаскировались в прибрежных зарослях садов и рощ. Днем мы отдыхали, а едва стемнело, два наших стрелковых батальона переправились по наплавному мосту, сделанному из бочек, на правый берег на знаменитый Шерпенский плацдарм, чтобы сменить оборонявшиеся там части.

На рассвете следующего дня гвардейцы тепло простились с нами, пожелали всем нам крепко бить фашистов и скрытно покинули позиции.

Плацдарм был маленький. Растянутый на полтора километра по гребню высокого прибрежного холма, он левым флангом проходил по восточной окраине разрушенных Шерпен, а правым загибал по крутому склону и упирался в русло Днестра.

Батальоны приняли оборону и занялись привычными в таких случаях делами: углубляли траншеи и ходы сообщений, поправляли разрушенные стрелковые ячейки и пулеметные гнезда, вели усиленное наблюдение за противником…

Санитарный взвод второго стрелкового батальона, которым я в то время командовал, занял переданную нам гвардейским офицерам просторную землянку, находившуюся в полутораста метрах от первой траншеи. Санитары Володя Руденко и Митя Чернявский быстро перенесли имущество санвзвода, сложили личные вещи, застелили замляные нары добытым где-то свежим луговым сеном, заправили плащ-палаткой — получилась отменная фронтовая постель. Руденко умудрился смастерить даже что-то похожее на подушку, завернув в кусок марли охапку душистого сена. Сделали полог от комаров.

Потекли тяжелые фронтовые будни на простреливаемом насквозь плацдарме. Стоило немецким наблюдателям заметить в нашем расположении малейшее движение, как фашисты тотчас начинали обстрел. Приходилось приспосабливаться к новым условиям жизни на «малой» земле. А работы хватало. Перевязывали и отправляли в тыл за Днестр раненых, следили за доброкачественным приготовлением пищи и санитарным состоянием бойцов, лечили легко раненых и проводили с бойцами беседы на медицинские темы. Не имея на плацдарме бани, спускались вечерами мыться в Днестре. Иные смельчаки и днем плескались у берега реки. Большую помощь оказывал мне в поддержании личной гигиены бойцов внештатный батальонный парикмахер боец Хмыз. Постричься или побриться у него было для бойца маленьким праздником. Прирожденный юморист и затейник, весельчак и плясун, никогда не унывавший Хмыз усаживал клиента в траншее и, рассыпая направо и налево шутки, анекдоты и побасенки, мастерски делал свое дело, а ждавшие своей очереди бойцы покатывались от хохота.

Тут же спешил куда-то вечно занятый старшина шестой роты Семен Гуля. Заботливый и одновременно храбрый, Семен Гуля являл собой образец настоящего воина.

Почти все свое время проводил на передовой любимец солдат высокий худой замполит нашего батальона майор Гаджиев. Человек большой храбрости, коммунист ленинской закалки, делавший Октябрьскую революцию совместно с бакинскими комиссарами, майор Гаджиев словом и личным примером вдохновлял бойцов на ратные подвиги. Никогда не видел я его одиноким. Всегда он находился в окружении бойцов и сержантов, с которыми вел задушевные беседы. И тянулись к нему защитники плацдарма, как тянутся к солнышку подсолнухи.

С такими людьми легче переносить фронтовые невзгоды. В свободное время приходилось проводить занятия с санинструкторами. Много пришлось поработать с молодыми солдатами Володей Руденко и Митей Чернявским, только что назначенным на должность санинструктора.

Учитывая специфику плацдарма, который простреливался пулеметным огнем во всех направлениях, мы долго мозговали над тем, как выносить раненых по ходам сообщений. Стандартные носилки для этого не подходили. Поначалу Чернявский и Руденко, пренебрегая опасностью, доставляли раненых на медпункт поверху. При вспышке осветительной ракеты они ставили носилки с раненым бойцом на землю и сами падали рядом. Пришлось запретить им рисковать. И тогда санинструкторы, помозговав, переделали носилки, на которых стало возможно переносить раненых в полулежачем положении по ходу сообщения.

Как-то к нам в гости заглянул командир шестой стрелковой роты старший лейтенант Бердышев.

— О! — воскликнул он, — вы неплохо устроились!

— А что?

— Не землянка, а королевский дворец.

— У тебя, наверное, лучше, и ты решил подначить нас.

— Нет, Миша, я серьезно говорю. Молодцы.

— Ладно, коли понравилось у нас, присаживайся, гостем будешь. А коли ты гость, то с меня причитается, — и я налил ему фронтовые сто грамм. Выпил и сам.

— А знаешь, Миша, — рассказывал Бердышев, — мой писарь утверждает, что сегодня снова уложил фрица. Это уже третий на его счету. Ежедневно охотится за ними.

У ротного писаря Саши Еременко были свои личные счеты с фашистами. За три года оккупации он и его семья насмотрелись и натерпелись такого, что до самой смерти не забудется. Встретив у родного села передовые части наших войск, ушел с ними мстить врагу за угнанных в рабство сестер, за повешенных фашистами братьев.