В боях за Молдавию. Книга 5

Мне рассказали, как исполнял свои общественные обязанности в боевых условиях парторг роты Мавлян Саидов. Маленький и юркий, он появлялся то в одном, то в другом месте, подбадривая новичков: «Молодец, хорошо у тебя получается, вот так и действуй», — и он показывал, как надо применяться к местности, выбирать цель, не забывать о прицеле, об окапывании, о маскировке. А на прощание говорил: «Мне лейтенант Лукьянцев посоветовал встретиться с тобой, он видел, как ты хорошо воюешь». И радостно становилось на душе бойца: не одинок он на поле боя, где, кажется, все знают, что им надо делать, кроме его одного. Саидов хорошо понимал смятение новичка в бою, сам был таким на Курской дуге. На Днепре Саидова удостоили медали «За отвагу», а здесь ему, храброму, испытанному коммунисту, умелому воспитателю молодых бойцов, доверили руководить партийной организацией роты. Во время наступления роты на село Босия противник пошел в контратаку силой до двух рот. Немцы и румыны пытались охватить ее полукольцом, но на помощь подоспел с бойцами парторг соседней роты старший сержант Г. Багреев. Дорого поплатился враг за попытку окружить советских воинов.

Пока 213-я наступала в сторону Унген, соседи справа — 116-я и 11-я дивизии — прорвали главную полосу вражеской обороны и завязали бои в предместьях Ясс. К полудню 21 августа Яссы пали. Первыми в город ворвались воины 111-й стрелковой дивизии. Рапортуя о героизме наступавших, генерал Соколов не забыл отметить и воинов 702-го полка, которые помогли 111-й Дивизии прорвать оборону противника.

За боевые отличия военкор Я. Анненков, впоследствии литсотрудник дивизионки, получил звание младшего лейтенанта. Он и написал корреспонденцию о лейтенанте Николае Новикове, раненном в плечо и голову. Лейтенант продолжал руководить боем, и две яростные контратаки немцев под, Унгенами были отбиты. Сильным побуждающим мотивом стойкости Новикова, по мнению автора, явилось полученное им накануне боя письмо от невесты из Сибири. И с этим нельзя было не согласиться. Она писала: «Каждый убитый тобой фашист — еще один шаг на пути к моему порогу. Бей ненавистного врага беспощадно и скорей возвращайся домой. Жду тебя очень…»

Я предложил Анненкову более обстоятельно разработать тему о мотивах героизма. Он смутился: «Справлюсь ли? Я пока усвоил семь репортерских вопросов: кто, что, когда, где, почему, сколько, с какими последствиями? И на них отвечаю». Стремясь помочь молодому журналисту, напомнил ему уже известные случаи исключительного поведения солдата в бою, вместе проанализировали причины такого поведения человека. Взять, говорю ему, Петра Кожухаря. Во время боя он оказался в окружении и был ранен в обе ноги. Фашисты пошли в пятую атаку. Кожухарь получил еще одну пулю в левую руку. Выбора у него не оставалось: либо, стиснув зубы и превозмогая боль, биться до последнего дыхания и победить, либо, если атака принесет врагу успех, пасть на поле боя. И Петр Кожухарь, презирая смерть, сражался в открытую. Он слал врагу проклятия, не стесняясь в выражениях. Его поведение влияло на тех, у кого были невредимы и руки, и ноги. И советские бойцы выстояли. Чем объяснить поведение Кожухаря: отчаянием, презрением к врагу или лихостью? Не сразу, пожалуй, ответишь. Говорят: на миру и смерть красна. Но это только говорят. Никто не идет в бой, чтобы умереть, а идет, чтобы выжить и победить.

Рядовой Твердохлеб остался в окопе один. Он расстрелял все патроны и лег на дно окопа, притворившись мертвым. Но и немцы были настороже — кинули в окоп «контрольную» гранату. Он поймал ее и бросил в немецкие цепи. Поняв, что советский воин без боеприпасов, трое офицеров спрыгнули в окоп и стали топтать его сапогами, бить прикладом. Откуда ни возьмись — комсомолец Савин. С риском ранить товарища Савин выпустил длинную очередь в барахтающихся в окопе. К счастью, Твердохлеб уцелел. Теперь у друзей оказались три автомата и несколько гранат. Твердохлеб и не помышлял, что его отметят. Он думал об одном — победить. Впрочем, как и рядовой Косенко. Будучи раненным в руку и голову, солдат попросил лейтенанта Гринберга оставить его в строю.

Вспомнил об офицере Сабире Аглиулине. Он иногда открыто ходил по позиции. «Товарищ командир, осторожнее, постреливают», — предупреждали его. «Сейчас им не до стрельбы, — отвечал Аглиулин, — видите, забились в норы. Это мы их сейчас будем выкуривать оттуда». И тот же Аглиулин не прощал и малейшей лихости, а на сержанта Гуляева, кавалера ордена Славы, даже накричал: «Ты мне живой нужен, а не мертвый, поэтому изволь соблюдать наставления. Вечером проэкзаменую всех. Берите пример с пулеметчика Крекотуна. Человек награжден орденом Красного Знамени, один отстоял высоту, пока мы барахтались в болоте. А замечали вы хоть раз, чтобы Крекотун проявил лихачество? Нет! Храбрость, смелость, лихость в бою — это только одна сторона героизма, другая, более важная — умение, трезвый расчет, дисциплина боя!»