В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ)

Историю магии преподавало привидение, серьёзно зацикленное на гоблинских восстаниях.

Защиту от тёмных искусств вёл молодой болезненный маг Квиринус Квиррелл, чьё заикание заставляло усомниться в его профпригодности. Дурацкий тюрбан и невыносимый чесночный дух тоже не добавляли профессору Квирреллу популярности.

Профессор Синистра, ведущая астрономию, сухо и монотонно рассказывала о своём предмете, давала гигантские домашние задания и исхитрялась из интереснейшего предмета сотворить невыносимо скучную заумь. Когда Гарри понял, что с тоской разглядывает в телескоп великолепное звёздное небо, он решил пропускать мимо ушей бубнёж Синистры и изучать астрономию самостоятельно. А вдруг, маги и впрямь прибыли из космоса? Получается, Синистра заставляет их забыть дорогу домой.

Астрономия без математики воспринималась как абракадабра, и Гарри записался на полумёртвый факультатив по арифмантике, который профессор Вектор вела для учеников, отстававших в нумерологии. Гарри был единственным первокурсником на этом факультативе, а арифмантика – единственным предметом, дававшимся Гарри без малейшего труда. Стоит сказать, что магловские учебники по математике, привезённые Гарри в Хогвартс, не пригодились. Старинные тома по арифмантике превосходили их во всех отношениях: объяснения были предельно понятными, а упражнения – разнообразными и интересными. К тому же, множество чертежей и таблиц очень помогали в систематизации усвоенного материала. Можно сказать, что в арифмантике Гарри блистал, но оценить его таланты было некому, профессор Вектор относилась к этому предмету довольно прохладно и никак не поощряла отличившихся студентов.

Полёты легко давались бы Гарри – приноровившись к метле, он понял, что великолепно чувствует себя в воздухе и ему нравится летать. Но мадам Хуч, раз и навсегда записав его в трусишки, изводила придирками и замечаниями под дружный хохот гриффиндорцев и раздосадованное шипение слизеринцев. Гарри неизменно терялся и старался поскорее спуститься на землю, никаких сил не было терпеть эти издевательства.

Чары тоже были кошмарным предметом. Правда, здесь ситуация была обратная – профессор Флитвик относился к Поттеру очень хорошо, а вот предмет совершенно не давался. Гарри безукоризненно произносил заклинания, идеально выполнял жесты палочкой, но проклятая «сестрица» плевалась фиолетовыми искрами и наотрез отказывалась подчиняться. Гарри, отчаявшись, проконсультировался у Флитвика насчёт возможной замены палочки, но тот только покачал головой:

– Увы, мистер Поттер, не в палочке дело. Вы, я прошу прощения, чрезвычайно умный юноша, но почти не одарены магически. К сожалению, так тоже бывает. Не отчаивайтесь, с вашим немыслимым усердием вы вполне сможете добиться успехов в других, менее магозатратных предметах. Например, зельеварение просто создано для вас.

После этого разговора Гарри забрёл в пустой класс и в который раз расплакался. Может быть, зельеварение и было создано для Гарри, но Снейп так не считал. Каждый урок по зельям едва не заканчивался для Гарри нервным срывом. Если верить Снейпу, Поттер всё делал не так. Не так резал, не так измельчал, не так мешал, не так смотрел, не так дышал. Как нужно было делать правильно, Снейп не объяснял. Никому не объяснял, не только Гарри. Теорию зельеварения ученики Снейпа тоже изучали самостоятельно. Эссе, исписанные язвительными замечаниями декана, могли бы выиграть какой-нибудь литературный конкурс, например, «Лучшее художественное описание симптомов имбецильности», но совершенно не годились для анализа ошибок. Над своими исчёрканными эссе Гарри тоже плакал, а как же.

Настоящий ужас начался чуть погодя, когда Снейп усадил их с Лонгботтомом за одну парту, чтобы «держать двух бездарей под присмотром». Жабовладелец Невилл мог взорвать родниковую воду, стоило ту налить в стандартный оловянный котёл номер два. Теперь уроки зельеварения превратились в уроки выживания, но нет худа без добра. С некоторых пор Гарри было некогда слушать снейповы измышления насчёт своих умственных и магических способностей.

Ну, о трансфигурации нечего было даже говорить. Профессор Макгонагалл и её предмет регулярно снились Гарри в кошмарах. У него, само собой, ничего не получалось, с факультета летели баллы, а Гарри в попытках доказать свою умственную состоятельность выворачивался наизнанку и был готов переселиться в библиотеку. Эссе он писал идеальные, но Минерва Макгонагалл не давала ему спуску, утверждая, что маг-теоретик есть существо анекдотическое, вроде оборотня-вегетарианца.

Гарри каждый вечер напоминал себе, что он терпит этот ужас во исполнение собственного же плана – овладеть теорией магии, несмотря на специфичность собственного дара. Сметвик не был похож на человека, паникующего зря. Если он велел не хвастаться своими способностями, значит, знал, что говорил.