В борьбе с большевизмом

Ротмистр ответил, что если на деле действительно все окажется, как это предполагает генерал, то ничего лучшего желать нельзя, и он готов поэтому, оставив вопрос об ориентациях в стороне, работать совместно для приведения всего плана в исполнение.

По его мнению, необходимо было немедленно установить полную связь с добровольческими группами в Прибалтийском крае, и он предложил для выполнения этой задачи свои услуги.

Генерал Потоцкий согласился на поездку ротмистра (без расхода от казны) в Либаву и, если будет возможно, то в Эстляндию и Финляндию, и дал ему следующие задания: 1) выяснить общее положение в Прибалтийском крае и, в частности, в новообразовавшихся республиках Эстонии и Латвии; 2) подробно ознакомиться с состоянием обеих русских добровольческих групп в Ревеле и Либаве и с отношением к ним англичан; 3) посвятить начальников в планы на будущее; 4) организовать связь.

Вскоре после этого ротмистр фон Розенберг вместе с лейб-гвардии Артиллерийской бригады полковником фон дер Ховеном выехал из Берлина в Либаву. Вот как он сам описывает это путешествие в своих частных воспоминаниях:

«4 февраля в 9 час. вечера я выехал по поручению генерала Потоцкого в гор. Либаву, чтобы там на месте собрать все сведения о положении в Прибалтийском Крае вообще. Вместе со мною поехал полковникфон дер-Ховен.

Эта поездка очень интересовала меня, так как давала мне возможность подробно узнать о судьбе Северной армии, с которой я чувствовал себя духовно связанным и устройство будущего которой я считал своим нравственным долгом.

В Берлине на вокзале было много народу, стремившегося куда-то уехать – картина хорошо мне знакомая и вообще всем нам русским. Мы ее могли наблюдать у себя на Родине с момента начала революции – и у нас все желали уехать, рассчитывая в других местах найти лучшее и потому все железные дороги были непомерно перегружены. И здесь солдаты также бесцеремонно лезли в вагоны всех классов, побуждаемые единственным желанием поскорее вернуться домой и забывая обо всем другом. Серые шинели также преобладали в толпе и эти фигуры также неприязненно встречались взглядами окружающих. И тут солдат, бывший во время войны самым дорогим для истинного патриота, с момента революции, потеряв свой воинский вид, начал приобретать всеобщую ненависть.

Ехать пришлось в 3-м классе, хотя билеты у нас были взяты 2. В вагоне было душно и сильно накурено.

Просидевши всю ночь, к 10 час. утра 5 февраля прибыли в Кенигсберг и около 12 час. дня в Инстербург, где пересели в другой поезд. Пересадка прошла благополучно и мы снова получили места, но попали в не отопленный вагон и потому пришлось, чтобы не замерзнуть топать ногами и заниматься гимнастикой.

В этом милом занятии провели время до прибытия в Мемель, где снова пришлось пересесть в другой поезд, причем этот последний был нечто ужасное. Окна в вагонах почти все выбиты и завешаны тряпками; сиденья грязные, а во втором классе сукно ободрано. В таком отвратительном виде отбыли из Мемеля в 5 час. дня и с этого момента начались наши действительные мучения: холодно, как в поле, вагон полон жидами-спекулянтами. Не раз наши мысли возвращались к революции и ее прелестям в виде грязи, хамства и полного беспорядка. Неужели в культурных странах свобода должна пониматься, как безнаказанность, равенство, как равнение на худшее и братство, как символ хамства.

На границе нас продержали три часа и только в 9 час. вечера поезд двинулся дальше. Эта задержка была для нас совершенно непонятна, так как таможенный осмотр был весьма поверхностный и занял не более получаса, а затем наш поезд начал свистеть, маневрировать по заржавленным рельсам запасных путей, толкать вагоны и вообще проделывать весьма загадочные манипуляции.

На следующей станции повторилась та же история и так до самой Либавы, куда мы прибыли в 2 час. утра, пройдя, таким образом, расстояние в 120 километров в 13 часов – надо сознаться, что скорость довольно умеренная. Объясняли нам подобное движение тем, что ночью было небезопасно и были случаи нападения на поезд местных большевиков, которые, кроме того, неоднократно пробовали испортить железнодорожный путь.

Измучились мы конечно сильно и замерзли основательно, а потому по прибытии в Либаву в гостиницу «Петербург» заснули там мертвым сном до 10 час. утра.

Пробудившись пошли в местное германское военное командование, где нас встретили старые знакомые германские офицеры, которые с удовольствием поделились с нами своими сведениями.

В общем положение на фронте вокруг Либавы было серьезное и представлялось в таком виде: на севере большевики 1 февраля заняли кавалерийским отрядом в 300 коней гор. Виндаву и затем продвинулись оттуда в направлении на Ливабу, от которой в настоящий момент находились в 30 километрах; на западе большевиками была занята станция Муравьево, а южнее их части появлялись в разных местах приблизительно в 25-ти километрах от железнодорожной линии Прескульн – Скундия.