В борьбе с большевизмом

Когда я во главе своих доблестных войск захотел выступить против большевиков, правительство Ульманиса преградило мне путь, предательски напав на мои войска.

На заседании представителей всех окраинных государств 26 августа сего года под председательством английского генерала Марча было решено общее наступление против большевиков, причем моей армии был предоставлен участок под Двинском. Я должен был наступать на Великие Луки, этим самым защищая тебя от смрада большевистского разложения.

Мое отношение к латышскому народу было и будет всегда самое дружественное. Я не посягаю на его права самоопределения, а только требовал и требую гарантий необходимых для успешной борьбы с большевизмом. Я неоднократно обращался к правительству Ульманиса с требованием пропустить мои войска. В ответ на это последовала ожесточенная травля в подкупленной печати и Народный Совет имел наглость назвать мои войска действующими заодно с большевиками, считая меня злейшим врагом латышей.

Великая Россия, представителем которой здесь являюсь я, не допустит подобного к себе отношения.

Я спрашиваю тебя, латышский народ, уполномочишь ли ты действительно этих людей, ведущих тебя к погибели? Желаешь ли ты действительно порвать с Россией? Что дали тебе твои новые вожди?

Реквизиции, подати, деньги, не имеющие цены, мобилизации, голод и холод!

Весь свет после пятилетней войны начинает успокаиваться, люди возвращаются к мирным занятиям, только ты многострадальный, трудолюбивый народ начинаешь войну с Великой Россией, которая кормила и поила тебя.

Твой край освобожден от большевиков. Ты давным-давно мог бы собирать плоды весенних трудов. Вместо этого тебя повели в бой, обманывая лживыми фразами.

Обманутые Ульманисом, неодетые и необутые солдаты были двинуты на меня, я принял бой и разбил твою армии наголову; мои войска стоят в Торенсберге, но я, желая щадить тебя, приказал войскам остановиться и предложить вступить в переговоры.

Мои орудия молчат, в то время, как твои ядра и пули сыплются на мирный город Торенсберг. От обстрела страдают не мои воины, они умеют укрываться от предательских пуль – а мирное население, твои же братья и сестры. Разве ты настолько озверел, что до ушей твоих не доходят стоны и вопли несчастных женщин и детей!

Я обращаюсь теперь прямо к тебе, латышский народ, и требую, чтобы обстрел Торенсберга был прекращен до среды 12 часов дня. В противном случае я прикажу открыть огонь по Риге, чтобы уничтожить засевших там разбойников.

Опомнись, латышский народ, я протягиваю тебе братскую руку. Если она повиснет в воздухе, Россия будет принуждена принять другие меры. Помни, что Россия великодушна и простит сбившихся с пути сынов, если же ты сам не пожелаешь мира, то Россия найдет средства заставить тебя подчиниться справедливым ее требованиям.

Опомнись, латышский народ!

15 октября ко мне прибыли три английских офицера с письмом от английского адмирала, адресованными «Командующему германскими войсками полковнику Авалову». Я принять письмо отказался и отправил в Либаву телеграмму следующего содержания:

Командующему Английскими морскими силами

«Ваше письмо, адресованное: “Командующему германскими войсками” принять не могу, являясь командующим русской добровольческой армией.

Усть-Двинск занят моими казаками-пластунами и я, как мною было уже сообщено, принимаю на себя обеспечение свободного прохода судов при условии непровозки ими военной контрабанды для выступившей против русской власти стороны. Благоволите подтвердить получение».

В этом месте необходимо разъяснить, что же происходило за чертой Двины, на левом берегу которой я остановился с моими войсками. Попутно укажу и на поведение растерявшегося генерала Юденича, являвшего собой в эти дни совершенно покорную фигуру в руках союзников.

Как только выяснилась боевая обстановка, т. е. что мной заняты подступы к Риге и что последним ударом, уже не требующим никакого напряжения, я мог бы взять город, я задержался.

Латыши вместе с англичанами бросились вон из Риги и город совершенно опустел. Генерал Берт вместе с генералом Симансоном обратились к начальнику эшелона ландесвера ротмистру графу Кейзерлингу с просьбой взять на себя миссию отправиться ко мне для переговоров. Последний согласился и потребовал письменных полномочий. Ему были выданы без задержки таковые. Вторым его требованием было дать ему еще двух латышских офицеров в качестве парламентеров.

Однако в городе не оказалось ни одного латышского офицера, и миссия графа Кейзерлинга не могла быть выполненной. Я приостановил действия. Брать Ригу не входило в мои тогдашние расчеты – я не собирался вести войну против латышей: я был лишь вынужден оттеснить их постольку, поскольку они предательски мешали выполнению моих задач – выхода на фронт. Мне казалось, что в то время, когда Рига была фактически в моих руках и лишь добровольно не занималась мной, латыши поймут, чего я требую от них, и уступят.