…В борьбе за советскую лингвистику: Очерк – Антология

«Мой вурдалак. О М. Эпштейне с комментариями. Комментарий 1 (23.7.94.): Эпштейн Михаил Наумович – молодой и талантливый литературовед и культуролог. В 70-е годы пасся в моих рукописях: все нахваливал и просил еще дать почитать и… ксерокопировал. А потом глядь – по всем моим темам пошел печататься: и о национальном в культуре, и перекресток между гуманитарностью и естествознанием, и жанр „жизнемыслей“ („Дневник отца“ издал за границей). И все-то у него в товарной форме и проходимо в печать, а у меня – расхристанно и в себя, в отчаянии печататься. Так и чую: вот мой Эдип, призванный отменить меня в культуре. К 1991 году уже три года в США, и сейчас там совсем укрепился.

Комментарий 2 (24.2.98.): Теперь благодушнее думаю об Эпштейне. „У Бога обителей много“, всем есть место в Духе, не тесно там. Да и у меня стали книги выходить, так что след и от меня останется. Ну и – постарел я, ослабла и гневливость… Однако „строк постыдных не смываю“ (как Толстой ошибся, цитируя последний стих пушкинского „Воспоминания“).

Основная запись (28.IX.91.): Ну, смерть моя! Эпштейн снова впился! Вчера часов в семь вечера звонок – и сладенький такой голосок: – Георгий Дмитриевич? Это Миша Эпштейн… Это Юз дал ему мой телефон: хочет, чтобы тот устроил мне приглашение в его университет – в Атланту, на Юге, с лекцией выступить. И вот начал этот меня расспрашивать – обкладывать, как волка флажками-вопросами, разузнавать: печатаю ли я и что, и почему не идет? А „Русский Эрос“? А „Зимой с Декартом“?

– Да нет, – говорю. – Большие вещи сейчас не идут.

А когда узнал, что вышла „Русская Дума“, – прямо как взвился в течке-охоте:

– Ой! Не могли ли бы Вы прислать по почте? Я Вам оплачу. Это поможет и приглашению – убедить коллег… А я как раз готовлю курс по русской философии…

– Высосет, блядина! Знает, у кого насосаться идей и образов. И не сошлется… Так и чувствовал, что прицельно расспрашивает: разузнает мои силы и когда я концы отдам. Очень доволен был, когда я меланхолически сболтнул, что мое акме уж позади.

– А когда Ваше акме было?

– Лет в 35 – 50.

Облизывается: он как раз в такой возраст входит.

– А выходит ли у Вас что-нибудь по-английски?

– Да нет, меня трудно переводить – Вы знаете…

И доволен: у него-то все тут идет, на мази. Сидит на компьютере, шпарит эссе за эссе – и печатает свои миниатюрки, по мерке рынка и по потребе мозгов нынешних.

Потом не мог заснуть; а проснувшись в ночи, первое вонзание сознания снова – „Эпштейн!“, – и пришлось читать, чтоб заснуть. И то не мог. Так что подрочить еще пришлось – на девку из „Плейбоя“, что Юз мне будто для этого дела подкинул. Хотя не мой жанр – нынешние поджарые лианы. Правда, с пышными грудями – такое ныне в моде сочетание у фрукта-плода женского…

Понимаю, как вурдалак-упырь присасывается и сосет кровь – и вся жизнь из тебя выходит. Так и этот – нетопырь.

Ишь, торопится по почте мою книгу получить: мол, поможет объяснить там, что меня пригласить должно… – хотя тут же сказал, что приглашение делается долго: месяцы, а то и год-два…

Ой, противно! Зараза вошла – и нужно мне это: еще на него тут тратить силы ума и слова, и чувства души?

Юз позвонил – ему выпалил эту свою отраву. Зовет на рынок проехаться через час. Хорошо. Я как раз Эпштейна пропишу.

Ты жизнемыслями сокращаешь себе жизнь – вдвое: мало того, что вчера час с этим хитрым дело имел, – так еще и сегодня на него час потратишь, записывая!..

Верно. Но и освобожусь так – Бог поможет. Гигиена души – очищение через писание.

Пришлось мне говорить ласково и вежливо. Поздравлял его с тем, что так вовремя ускользнул из нашего русского поля: уже два года на Западе, в Америке, с семьей, хотя и там, в Москве, квартиру все сохраняет: как бы на работе тут бессрочной. И поздравлять его с тем, что так удачно: тема русско-американских сравнений сейчас на гребне интереса – и ему тут все карты в руки.

– Да, – довольно подтвердил он.

И думаю: бедная, униженная, оплеванная Россия – теперь предмет для упражнений культурологических, очень уместных и доходных, для вот самозванцев русских – евреев-эмигрантов из России. Они ж тут проходят как русские и знатоки России» [52, с. 328 – 329].