В бурном потоке

— А как же? Простите, что вы сказали? Ах да, очень хорошо. — Он улыбнулся все той же деревянной улыбкой и поднес бокал с вином к губам. Однако бокал был пуст. Нервно повертел он его ножку между пальцев.

«Да, совсем как мальчишка в переходном возрасте, — снова подумала Валли, — следовало бы подшутить над ним». Ей было всегда, мягко выражаясь, на него наплевать, на этого многословного, чуть не лопающегося от энергии и усердия мнимого племянника Александра, ей и во сне не снилось, что он когда-либо может привлечь ее. Но сейчас — потому ли, что в ней еще трепетала лихорадочная тревога после поездки в сыром, холодном вагоне, или же потому, что красавец драгун за соседним столиком совершенно очевидно ломал себе голову над вопросом, почему у нее оказался такой спутник, словом, она вдруг ощутила щекочущее желание узнать, как Франк будет держаться, если с ним затеять флирт.

Франк в роли ее любовника — нелепость этой мысли подействовала на Валли как соблазн, перед которым невозможно было устоять. Она наклонилась к Франку и быстрым движением плеснула в его бокал немного вина из своего.

— За будущего кавалера ордена Гвидо Франка! — Волосы ее слегка растрепались, один локон упал на лоб. Валли подула на него и отбросила. И ее дыхание, и локон коснулись его щеки. У него в голове все пошло кругом: это было очень заметно. А Валли чокнулась с ним и сказала:

— Так мало веры в свою звезду?

Неужели его мечта стала явью? Франк свирепо ущипнул себя за ляжку и чуть не вскрикнул от боли. Нет, это не было миражем! Вот ее рука лежит на столе, совсем рядом с его рукой. Вот изгибается ее верхняя губа — он мог бы сосчитать все волоски медного пушка на ней. Вот ее кошачьи глаза сквозь дымку рыжевато-золотистых волос улыбаются ему отнюдь не загадочно.

Франк попытался в ответ тоже улыбнуться.

— Нет. Вся вера, какая только возможна, Валли… — Он чуть было не добавил, что готов положить к ее ногам больше чем крест, но чокнулся слишком сильно: его бокал разлетелся вдребезги.

— Пустяки, посуду бить — к счастью. — Валли пододвинула ему свой. — Пейте из этого!

«Только не терять головы, только остаться на высоте положения», — заклинал Франк самого себя, поднимая бокал. На краю, словно крылья ласточки, остался след от ее губ. К букету вина примешался аромат ее дыхания.

В голове у него все поплыло.

V

Когда они ехали обратно, — только черт да Валли могли знать, как Франк набрался храбрости и, поднимаясь из-за стола, предложил ей — раз уж ее чемоданы там — переночевать у фрау Ашенгрубер, удобства ради, свободная комната наверное найдется, — когда они в молчании ехали обратно в тесной, покачивающейся пролетке, как-то само собой случилось, что рука Франка коснулась колена Валли. Коленка не отодвинулась. Очень робко шевельнул он мизинцем. Коленка опять не отодвинулась — даже и тогда, когда он после новых колебаний стал смелее и, наконец, сжал ее. Но едва экипаж остановился, как Валли с деловитым спокойствием отстранила его руку, вышла первая и крикнула ему через плечо, чтобы он поскорее рассчитался с извозчиком и открыл парадное: ее знобит и опять пошел дождь.

В квартире царило глубокое безмолвие и мрак.

— Видимо, фрау Ашенгрубер легла раньше, чем всегда, — пробормотал Франк. — Обычно она не ложится, пока не придет последний квартирант.

— Да что вы говорите? — отозвалась Валли с холодной насмешливостью, от которой его щеки вспыхнули.

И пока он, терзаемый желанием и смущением, еще мучился вопросом, не лучше ли все-таки поискать для нее другое жилье, Валли уже успела скрыться в его комнате, приказав ему достать свежее постельное белье, она ляжет на кровати, а он может переночевать на диванчике.

Чтобы раздобыть простыни, Франку пришлось проникнуть в бельевую фрау Ашенгрубер. Он открыл дверь с помощью превращенного в отмычку ключа для открывания сардинок и об него порезал себе пальцы.

Сердце у него бешено колотилось — словно он взбегал на крутую гору — от страха. Что, если хозяйка обнаружит Валли и предложит ей одну из своих пустующих комнат? Но фрау Ашенгрубер спала крепчайшим сном, и Франк мог без помех выполнить задуманное. Когда он стоял за дверью, дожидаясь, пока Валли постелет себе и завершит свой ночной туалет, его сердце металось, точно подстреленная птица, и вместе с тем ему чудилось, будто вместо ног у него — деревянные ходули.

Валли наконец позвала его, и он вошел в комнату; лампа была погашена, но в падавшем в окно неверном свете уличного фонаря ему показалось, что он видит не только очертания ее головы на подушке, но и поблескивающую рыжеватость волос. Весь захваченный этим впечатлением, он не смотрел под ноги, зацепился за пасть белого медведя — на полу перед диванчиком лежала медвежья шкура — и уронил стул.

— Вы что там — баррикады строите? — донесся с кровати сонный голос, однако Франк снова уловил холодную насмешку, и она словно ошпарила его.