В черной пасти фиорда

Я долго размышлял о причине происшедшего и пришел к выводу: в оценке положения лодки, несомненно, был допущен односторонний и, я бы сказал, предвзятый подход. Попробую пояснить свою мысль.

Начну с глубиномера. Этот прибор для подводников является повседневным, обыденным. Кажется, все предельно ясно: уменьшается его показатель — лодка всплывает, увеличивается — погружается. Подвоха от прибора не ждешь. Впрочем, если глубиномер выдал бы резкие изменения, то это, возможно, не прошло бы бесследно. А тут изменения происходили медленно, исподволь. Короче говоря, показания прибора никого не насторожили. А они должны были насторожить. Ведь лодка не могла всплывать беспричинно: из нее ничто не могло вывалиться за борт. Не могли повлиять и изменения в плотности воды: такие явления могут наблюдаться вблизи берега или тающих айсбергов (кстати, тогда лодка тонула бы, а не всплывала). Слои повышенной плотности существуют в океане, но они держатся на определенных глубинах и так запросто поднять лодку к поверхности не могут. Единственно, пожалуй, что может создать положительную плавучесть, так это пропуск воздуха высокого давления в цистерны главного балласта. Однако в этом случае меры принимаются другие (открывают клапаны вентиляции, создают дифферент то на нос, то на корму, выпуская тем самым пузыри воздуха из цистерн). Потяжелеть лодке проще, причин для этого найдется немало. А вот стать легче… Нет, тут надо было серьезно задуматься. Наконец, взглянуть на манометры наружного давления.

Односторонний, предвзятый подход может доставить немало неприятностей. Чтобы избежать его, нужны трезвый расчет, анализ, критическая оценка обстановки, как бы она ни была проста (не теряя, конечно, чувства меры).

Мы благополучно дошли до родной гавани. Рано утром над тихим, едва проснувшимся Полярным прогремели три выстрела.

Командир береговой базы капитан 2 ранга Г. П. Морденко — старый моряк (мы плавали с ним на Черном море еще на «декабристах») — хорошо знал нужды подводников. И конечно же понимал, что людям надо, особенно после длительного пребывания в море. На этот раз Григорий Павлович преподнес нам сюрприз. Сразу же после швартовки, помывшись в баньке, наш экипаж оказался в небольшом бассейне, созданном при тренировочном отсеке. Мы купались, пыряли, играли и брызгались, как дети. Кто неделями не снимал с себя одежды — поймет наш восторг.

Форсируем минные поля

Экипаж готовился к очередному походу. Командир дивизиона капитан 2 ранга М. Ф. Хомяков находился на одной из лодок в море, поэтому меня инструктировал непосредственно командир бригады подводных лодок Герой Советского Союза капитан 1 ранга И. А. Колышкин (контр-адмирал Н. И. Виноградов был назначен начальником подводного отдела штаба флота).

Иван Александрович только что вступил в должность, до этого он командовал дивизионом «щук». На Севере с 1933 года — перешел с Балтики по Беломорско-Балтийскому каналу на подводной лодке «Д-1», на которой служил командиром торпедной группы, а потом и старпомом. В 1937 году он повторил такой поход, но уже в качестве командира «Щ-404». Северный театр капитан 1 ранга И. А. Колышкин изучил досконально, а в боевых походах, пожалуй, находился больше всех: обеспечивал становление молодых командиров. Авторитет его был непререкаем: подводники глубоко уважали Ивана Александровича, обладавшего богатыми знаниями и многолетним опытом. Человек он был простой, умный, добрый, отзывчивый и вместе с тем требовательный по службе. Родом он из Ярославля и говорил, заметно окая.

Мы давно знали друг друга, но я шел на инструктаж несколько настороженно: теперь он начальник, а я подчиненный, как-то сложатся наши взаимоотношения? Однако мои опасения были напрасны: Иван Александрович встретил тепло и радушно, ничем не подчеркнув свое новое положение.

Контрольными вопросами командир бригады проверил готовность «Л-20» к походу и сказал:

— Мин брать не будете, пойдете на позицию в торпедном варианте.

Затем он обстоятельно ознакомил меня с обстановкой в районе плавания, сообщил о наших лодках, находящихся в море, и последние разведданные.

Лодка принимала все необходимое для длительного похода — топливо, торпеды, продовольствие. На пирс были доставлены небольшие тушки мяса. Интересуюсь, что за диковинки и откуда.

Военфельдшер М. Д. Значко, ведавший у нас питанием и получением продуктов, рассказал, что тушки барашков и поросят хоть и получены на складах базы, но являются подарком трудящихся Казахстана и Узбекистана.

Какое же удовольствие эти подарки нам доставили! В том походе мы с наслаждением ели мясо, обсасывая каждую косточку.

Подарки к нам прибывали с Урала и из Сибири, из Москвы и Ярославля — со всех концов страны. Приходили посылки не только в бригаду, но и непосредственно на лодку. В то время трудновато у нас было с витаминами. Выручали лук и чеснок, поступавшие порой и от родственников матросов и старшин. Такие посылки по-братски выставлялись на общий стол.