В черных шатрах бедуинов

Чтобы лучше понять принципы классического арабского стихосложения, приведем суждение теоретика литературы Ибн Кутейбы. Он пишет, что автор касыд обычно начинал их упоминанием о покинутых местах, о прошлых временах и следах прежних обитателей. Потом как правило, автор плакал и просил друзей хранить тишину, Чтобы можно было говорить 0 тех, кто покинул эти места, ибо живущие в шатрах отличаются от оседлых людей, меняют местожительство. Кочевники ищут новые пастбища, передвигаются от одного источника воды к другому и идут к местам, где прошел дождь. Затем поэт переходил к любовной теме, жаловался на муки любви, на боль разлуки, говорил о силе своего чувства, чтобы привлечь к себе взгляды и внимание, поскольку муки любви близки и понятны всем, ибо бог создал своих рабов так, что вложил в них радость любви и склонность к женщинам, и поэтому не найти такого, который не был бы к этому так или иначе причастен или не имел влечения к этому, будь то дозволено или запретно. Когда поэт видел, что на него обратили внимание и слушают, он делал намек на то, что ему кое-что должны; он жаловался на усталость, длительные бдения, ночную езду, на истощение коня или верблюда. И когда он убедил того, к кому обращался, в настоятельной необходимости вознаградить свои ожидания и изобразил все страдания, с которыми связано его путешествие, поэт переходил к восхвалению слушателя, побуждая его к признательности и щедрости, ставя его выше других, равных ему и преуменьшая с этой целью достоинства великих людей. Таково мнение Ибн Кутейбы.

Поэт, о котором здесь говорится, использует все свое дарование, чтобы склонить к себе слух влиятельного и состоятельного вождя племени в надежде получить от него вознаграждение. При этом речь никоим образом не идет только о материальных выгодах; поэты преследовали нередко и политические цели, например, поддержку мирных переговоров между враждебными племенами или усилий, направленных на освобождение пленника, и т. п.

Странствующие арабские певцы раннеарабской эпохи напоминают во многих отношениях трубадуров средневековья. В их стихах нередко звучит мотив гордости собственной персоной. Например, Абид аль-Абрас: «Спроси у поэтов, могут ли они плавать в морях поэтического искусства так, как плаваю я, или нырять в нем, как я ныряю! Мой язык в песнях восхваления, в полемике и в стихосложении ныряет более искусно, чем рыба, которая плавает в глубинах моря». Другой поэт говорит, восхваляя свой талант:

Я мощно гоню рифмы вперед,
Как храбрый всадник гонит скакуна.

Аль-Тиримма, поэт VIII века, клеймит своих врагов-тамимов яростной насмешкой: «Если бы блоха, оседлав вошь, напала на обе боевые шеренги тамимов, они, конечно, обратились бы в бегство!» Выразительна карикатурная характеристика разбитого врага, вынужденного отступать: «Тогда они, мои противники, отступили медленным шагом, как несущие воду у канала верблюды, шлепающие по грязи».

К лучшим произведениям арабской любовной лирики принадлежит касыда уже известного читателю поэта Имруулкайса. Это фривольный рассказ о любовных приключениях (поэт рассказывает, как он «наставил рога»), о том, что в его времена было далеко до строгих моральных норм, пришедших позднее с исламом. Если у современных бедуинов считается зазорным даже упоминать об отношениях между мужчиной и женщиной, то в древнеарабских касыдах описание любовных похождений было чем-то само собой разумеющимся.