В чертополохе

— Я его добрый знакомый. А Ксения Сергеевна дома?

— Ксюша на работе, в больнице, — уже другим, менее настороженным голосом промолвила старуха и, щелкнув замком, приотворила дверь.

«А цепочку на всякий случай не снимает!» — мелькнуло в голове у Чегодова.

— Я и Жоржа вашего знаю еще по Югославии, он ведь сыном вам приходится, не правда ли?

Старуха приотворила дверь и с какой-то грустью в голосе сказала:

— Тоже воевать нашу землю пришли? В Смоленск уехал Георгий, заходите, Ксюша скоро приедет. А насчет Брандта, то у нас есть Лев, заместитель бургомистра, и Александр, редактор газеты «Новый путь». Руководит в управе информационным отделом. — И отступила от порога.

В этот миг за спиной его окликнул знакомый голос:

— Олег! Хлопец-запорожец! Откуда свалился?

Чегодов оглянулся и увидел на лестничной площадке Алексея Денисенко, который, улыбаясь, быстро шел к нему.

— Лесик! — И они кинулись друг другу в объятия.

— Ты как сюда попал? Вот не ожидал! Погоди, потом расскажешь! Евгения Ивановна, — обратился он к старухе, — Ксения Сергеевна велела передать, что сегодня задержится, я принес вот пшенки, кашу будем варить. — И он протянул пакет. Обняв Чегодова, подтолкнул его к двери со словами: — Это мой большой друг, прошу любить и жаловать. И если позволите, Олег поживет у нас немного. Человек он настоящий, я за него ручаюсь.

* * *

Прихлебывая морковный чай, друзья рассказывали друг другу обо всем ими пережитом, вспоминали знакомых, друзей.

— Значит, Владимира Владимировича Брандта не назначили бургомистром, как он мечтал? — спросил Олег.

— Твой Владимир Владимирович, ныне Вилли Брандт, у нас в Витебской и Смоленской областях заместитель начальника полевой жандармерии. Есть еще два других Брандта. Вся семейка — сволочь несусветная. Налить еще? — И Денисенко взялся за чайник.

— Спасибо! С Вилли у меня нет желания встречаться, он уверен, что меня задержали во Львове. К тому же и аусвайс у меня на имя Федора Шулики. Запомнил? Федор Шулика!

— Ясно. Шулика — коршун, но, признаться, ты на него не похож. Скорей уж пивень — петух! Ничего из этого не выйдет, дорогой Шулика, сюда Жорж Околов из Смоленска приезжает частенько. Здесь Николай Гункин и Гоша Кабанов-Мальцев, с которым ты сидел в ДПЗ. Ему тоже удалось бежать с какими-то бандитами и чудом пробраться в Витебск. Немцы позволили ему включиться в «работу». Он рассказывал о твоем побеге, и какая после того поднялась кутерьма.

— Трус он, вот что, — сказал Олег и отметил про себя: «Значит, он бежал с Рыжим и Кудлатым».

— Не знаю, — неопределенно согласился Денисенко. — Пробраться в Витебск и наладить с Околовым связь непросто! Ему верят. Теперь он, кстати, опять женился… Имей в виду, что Гункин работает начальником паспортного стола, а Кабанов — начальником телефонной станции. Он же руководит восточной связью НТС. Жена у него из тех дам, что вызывают у юношей сладостные мечты… а у стариков игривые помыслы… Живут они, — он ткнул пальцем, — на Большой Революционной, сорок четыре.

— Ты влюбился, что ли, в его жену?

— Нет, упаси бог! Тебе подойдет!

— Ты с ума сошел!

— Но погоди-погоди, не латоши, Шулика, ты понимаешь, что муж командует телефонной станцией. Значит, руководит восточной связью НТС? Шутка ли?! Это адреса, фамилии энтээсовцев, действующих на оккупированных территориях…

— На кой черт тебе это знать, у тебя самого ведь связи никакой нет.

— Откровенно говоря, Алексей Алексеевич Хованский посоветовал, предварительно присмотревшись, связаться с Ксенией Околовой. Я думал: «Сестра Жоржа и вдруг советская разведчица? Невероятно!» Жорж попросил меня, когда мы пришли в больницу, подождать его в приемном покое, пока он поговорит с глазу на глаз с сестрой. Сам понимаешь, что их разговор наедине открыл бы карты, и я, недолго думая, шмыгнул за ним в маленькую приемную вроде предбанника, где в свое время перед бывшим покоем архимандрита дежурил служка-монах или как их там называют!…

— Послушник!

— Вот! Так вот, сквозь щель двери — добрый палец толщиной — наблюдал их встречу и слышал от слова до слова весь их разговор и понял, что наш добрый друг и учитель не ошибся. Разговор у них не получился, и встретились они как чужие.

— Ну, как, — спрашиваю Жоржа, — поговорил с сестрой? Обрадовалась?

— Поговорил, — отвечает, — обрадовалась, очень обрадовалась! — А сам в сторону смотрит.

Пошли мы в больничный сад, посидели на скамейке. Больше в молчанку играли. Часа через два нас пригласили в конференц-зал, где собрался весь медицинский персонал. Выступал Жорж складно, сам знаешь, когда он злой, говорит неплохо.

— Да, мужик он неглупый и подкованный демагог! — подтвердил Чегодов.

— Верно, но речь не о нем… Он заливался соловьем о «солидаризме», и кое-кто ему угодливо кивал. И я вышел из зала во двор и пошел бродить по территории больницы. Здесь был мужской монастырь со скитами, трапезными и обителями, превращенными в больничные корпуса…

— Ну и что дальше-то? — не выдержал Олег.