В чём дело, Полли?

— Чёрт! Мишель! Знаешь, что тебе будет за то, что бросил меня одну?!

Я старалась поддерживать себя злостью, в то время как в голову лезли очень нехорошие мысли. Что, если с Мишелем что-то случилось? Тогда что будет со всеми нами?

Нужно отыскать его. Нужно отыскать вход на чердак.

Чем ближе я подходила к лестнице, тем назойливее становился звук, который я слышала в кабинете. Теперь было очевидно, что доносился он из самых недр дома — из подвала. И означал он только одно: дом перестраивался, принимая другую форму. Какую?

Какую?!

— Поля! Полина! Я что сказала? Сидеть в своей комнате и не высовываться! — Она, как всегда, тяжело дышала, поднимаясь по лестнице. — Ты знаешь, что ты исчадье ада, а не ребёнок? Я отрежу тебе ноги, если будешь выходить из дома без моего разрешения! Тупица, вот я доберусь…

Страх запульсировал в висках. Страх превратил кровь в желе. Страх завязал живот в узел. Если Надя сейчас возникнет передо мной, я сойду с ума. Я больше не вынесу этих кошмаров. «Сон разума рождает чудовищ» …

Где же ты, Мишель?

Хруст старых суставов и скрип искусственных зубов проникал мне в мозг без помощи ушей. Когда в воздухе заклубился её запах и появился костлявый силуэт, я вжалась в стену. С портрета мне надменно улыбался далёкий предок Мишеля. Он словно знал маленький секрет. Секрет, который мог бы меня сейчас спасти. Но мне этот секрет он не расскажет — он только его.

— Полина, маленькая дрянь! Думаешь, ты выжила, чтобы прожить счастливую жизнь? Моя дочь закопана в землю, а ты живёшь? Как ты смеешь жить?!

Секрет?

Секрет!

От пронзившего меня озарения, я едва не подпрыгнула. Потом в очередной раз сжала нож и с размаха всадила его в самое сердце грёбанного портрета. Лезвие легко кромсало полотно. Треск, с которым оно рвалось и расползалось, был приятен уху. Когда я закончила, от высокомерного аристократа остались лишь жалкие клочья.

Конечно, можно было бы просто отодвинуть картину или сбросить её со стены, но хотелось заставить его убрать эту улыбочку. «Это больше не твой секрет!»

За картиной, как я и думала, пряталась маленькая чёрная дверца. Она располагалась высоковато, на уровне груди. Чтобы пробраться в неё, пришлось слегка поднапрячься. Надина брань за спиной очень мотивировала сделать это как можно быстрее. За дверцей сразу же начинались кривые ступени. Взобравшись туда, я поняла, что наверх придётся ползти на четвереньках, лестница больше напоминала нору и встать на ноги возможности не было.

На пятой или шестой ступени я осознала, что двигаться тяжело оттого, что кто-то тянет меня за подол платья. Я задумала слегка спуститься и подрезать платье ко всем чертям. Но когда спустилась, проворная рука переключилась на ногу. Вцепилась намертво и потянула вниз.

— Убирайся обратно в могилу! — Не знаю, где я только взяла силы, чтобы вырвать ногу из хватки и со всей дури огреть Надю по лицу.

Судя по звукам и кряхтениям, она упала — прилетело ей крепко. Вот только когда она снова просунулась в дверцу, я поняла, что на самом деле это Питер.

— Пит! Твою мать, приди в себя! Тебе мало досталось?!

Он продолжал ползти за мной, как одержимый червяк. Был весь в крови и грязи, еле двигался, но полз. Меня накрыла очередная порция липкого ужаса и я продолжила спешно подниматься.

Вскоре я наконец добралась до высокого выступа с обычного размера дверью. Я встала на ноги, а вот открывать дверь какое-то время не решалась. Я тут всякого навидалась, поэтому воображение стало моим врагом — оно рисовало зловещие картины. Больше всего за дверью я боялась увидеть мёртвого Мишеля. Тогда Пит навеки останется безумным, а если я попытаюсь покинуть дом — Тени увяжутся за мной и рано или поздно убьют. Но стоять вот так, в неизвестности, всё равно намного хуже. Питер в это время тоже добрался до верха и был готов вцепиться в меня с новой силой, но я на секунду опередила его, хорошенько наступив на тянущуюся руку. Он беззвучно оскалился и слегка сполз. А я в это время шагнула за дверь и…

И ничего не увидела. Точнее сказать, сначала ничего. Меня будто ослепило дальним светом. Вот только чернотой. Ослепило чернотой. Из ниоткуда в никуда… Но вскоре начали проступать очертания пыльного и тесного чердака, заваленного ненужным хламом, что был разложен по коробкам и накрыт простынями. Чердак вырисовывался, подсвечиваемый фонариком Мишеля, что бесхозно лежал на полу.

Только когда я подняла его, чтобы осмотреться, поняла, как сильно меня трясло: луч подпрыгивал и дёргался, как будто фонарик оказался в руках миссис Джонс — соседки с четвёртого этажа, страдающей болезнью Паркинсона. Справа от меня, за огромной картонной коробкой, кто-то тихонечко кряхтел.

— Мишель? Это ты?

Ответа не последовало. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание, словно готовилась глубоко занырнуть, и шагнула за коробку.

Будь осторожна, милая, однажды тебе не хватит воздуха, чтобы всплыть на поверхность.