В чужом обличье

— Что вы, любезный Людвек, разве есть на свете вещь дороже дружбы? — улыбнулся Корсин. И тут же голос его построжел: — Атринас. Отведи бунтовщика в темницу. Самую тёмную и холодную. Еды не давать, чтобы она не отвлекала его от размышлений о допущенной ошибке.

Стража и верный Атринас скрутили Бадрила и потащили прочь. Корсин же отправился в свои покои, уселся, приняв скучающий вид, и жестом приказал продолжить исполнение баллады.

Требовалось подождать, а ждать он умел очень хорошо.

Три дня спустя

— Садись, — кивнул Корсин на место напротив себя.

Бадрил сел, посмотрел с вызовом, высоко вскинув подбородок.

— Ну что, подумал над своей ошибкой? — нейтральным тоном спросил Корсин, лично наливая вина в кубок.

Горячие мясные блюда парили, наполняя покои сводящими с ума ароматами. В животе Бадрила громко квакнуло, затем заурчало.

— Признай свою ошибку, извинись и сможешь поесть и выпить, — сказал Корсин.

— Нет! — с ещё большим вызовом вскинулся Бадрил. — Эти торгашеские свиньи недостойны того, чтобы жить! Из-за них мой отец вынужден был уйти в наёмники и сгинул, защищая какой-то вонючий склад с шерстью! Из-за них мои сёстры живут впроголодь! Жалею только об одном, что отрезал ему нос, а не голову! А теперь можете казнить меня, ваше высочество!

Выглядел Бадрил не лучшим образом, но тем горделивее он вскидывал голову.

Кронпринц прищёлкнул пальцами, и рядом появился Атринас.

— Казнить, значит? — словно размышляя над решением, произнёс Корсин.

Бадрил слегка побледнел, но тут же снова вскинул голову, посмотрел с вызовом.

— Наверное, ты мало размышлял и не представляешь, какую боль причинил нашим добрым соседям в целом и Жану-Огюстену в особенности. В пыточную его!

Бадрила потащили, без всякой жалости, но Настиш не стал умолять и просить. Корсин, сделав знак свите, поднялся и тоже пошёл в пыточную.

— Маркос, что ты узнал? — тихо спросил он по пути.

— Бадрил Настиш из древнего, но скатившегося в нищету после того, как они потеряли свои владения рядом с долиной Увалец, на границе с Ранфией, рода Настишей, — так же тихо ответил Маркос Растраниш. — Его сёстры действительно голодают, а все старшие родственники по мужской линии служат в наёмниках. Ну, если живы ещё. Отец погиб, а от двоих троюродных дядьёв, отправившихся на заработки в Намрию, уже полгода нет никаких вестей.

— Что ж, ясно, — Корсин благодарно кивнул. — Значит, горячий мальчишка, за которого даже мстить никто не станет…

Они вошли в пыточную.

— Вот это видел? — Атринас уже показывал Бадрилу раскаленные клещи. — Цап! И нет носа!

— Никогда я не назову ранфийцев друзьями! — вскинул голову подвешенный за руки Бадрил. — Даже без носа!

Корсин чуть покачал головой, подал знак Атринасу. Раскаленные клещи сомкнулись, только не на носу, а на левой руке, чуть выше плеча, срывая кожу, вырывая кусок плоти и тут же прижигая рану. По пыточной поплыл запах мяса, Бадрил стиснул зубы, чтобы не заорать от боли.

— Подумай, Настиш, — негромко сказал Корсин. — Признай свою ошибку, не упорствуй.

— Нет! — выкрикнул Бадрил, глядя кронпринцу прямо в глаза. — Ранфийцы — мои враги навек! Можете казнить меня, но я не отступлюсь!

Было видно, что его мутит, но Бадрил упорно держался.

— Ну что же тогда, — Корсин вздохнул, держа паузу.

Бадрил молчал, смотрел с вызовом, не собираясь умолять и не собираясь отступать.

— Освободите его, — буднично произнес Корсин. — Помойте, переоденьте в чистое. И несите в мои покои.

Бадрил оттолкнул руки, пошел сам, чуть пошатываясь, но каждый раз ещё выше вскидывая голову, явно готовясь умереть достойно.

* * *

Бадрил посмотрел недоверчиво на поднесенный ему кронпринцем кубок. Затем на лице его отразилось понимание — в вине яд! — и Корсин едва заметно улыбнулся.

Привычным уже движением закатал рукав, и свита за спиной повторила его жест. У каждого из них, чуть выше плеча, был такой же знак, как у Бадрила — шрам, рубец, оставшийся от касания раскаленных клещей, вырывающих кусок мяса.

— Ты прошел испытание кровью, страхом и смертью, — произнес Корсин, — и не отступишь, когда придет время резать ранфийцев. Теперь ты один из нас, Бадрил Настиш!

Бадрил смотрел широко раскрытыми глазами, и Корсин знал, что он видит. Знак на плече принца. Свиту его, состоящую из представителей сильнейших кланов Перпетолиса: Артанишей, Имранишей, Гварришей, Растранишей, Парришей и прочих. И неважно, что это были пятые, седьмые сыновья, которым не светило наследства. Главное, что им нечего было терять.

— За Бадрила Настиша! — провозгласил Корсин, отбирая у того кубок и осушая одним махом.

— За Бадрила Настиша! — провозгласила свита, вскидывая свои кубки.

Бадрилу тоже вручили кубок, и он осушил его машинально, моментально захмелел после трех дней голодовки и пытки.

Чуть позже