В дебрях Кара-Бумбы

— Ты смотри сюда. Вот эта часть — головка. Она как стукается об землю, так взрывается. А эта часть — гильза. В ней порох запрятан. Он такой разноцветный, к аж конфеты. Мне его один военный показывал. Мы их сейчас домой возьмём и там раскупорим. Головки выкинем, а порох пригодится.

Дрожащими руками Петя поднял с земли снаряд. Если бы не Лёва, он вообще бы побоялся к нему подойти — ещё, чего доброго, взорвётся! Но при Лёвке бояться нельзя. Он ребятам может рассказать, что Петя трус. А Петя не трус. Он просто не хочет баловаться со снарядом. Вот в соседней деревне мальчишки нашли мину, стали играть с ней и добаловались! Одному палец оторвало, другому осколок в бок попал…

— Пошли, потом рассматривать будем! — оказал Лёва, запихивая в карман запал от гранаты.- Да ты не бойся- снаряды в руках не взрываются. Их и кидать можно. Во как!

Лёва .невысоко подкинул ©наряд и поймал ©го. Петя, осмелев, тоже легонько подкинул свой.

Шагал Петя быстро. Ему приходили в голову всякие смелые мысли.

«Во-первых,- думал он,- снаряд можно на ходу перекидывать из рук в руки, потом можно его покатить по земле, как брёвнышко, а ещё интересно бы положить его на плечо и нести возле самого уха».

После таких мыслей он почувствовал себя и впрямь бесстрашным человеком.

— Сейчас пойдём ко мне,- говорил Лёва.-У меня тоже все ушли. Возьмём молоток и — чик-чик — разом всё обделаем. А из запала свисток милицейский сделаем…

Припекало. Солнце поднялось уже высоко, и ни одно облачко не закрывало его спокойного сияния. Стояло погожее бабье лето. На сжатых полях стрекотали мириады кузнечиков. В голубом небе, курлыкая, учительской галочкой летели журавли.

Входя в село, ребята засунули снаряды под рубашки. Около нового сруба их окликнул дядя Матвей:

— Эй, что несёте? Огурцы чужие?

— Не! — задорно улыбнулся Лёва.- Не угадали, дядя Матвей.

Когда вошли во двор и заперли за собой калитку, Петя устало присел на скамейку.

— Искупаться бы сходить.

Интерес к снаряду у него уже немного остыл. Всё оказалась простым и обычным. Так можно нести и любой кусок железа.

Лёва тоже порядком устал. До оврага было с километр ходу, а снаряды весили кило по три каждый.

— Пойдём окунёмся,- согласился он.- Только я сначала эти штуки за сарайкой зарою, а ты, хочешь, почисти пылью запал. Блестеть будет…

Зажав между большим пальцем и мизинцем трубочку запала, Петя стал протирать её пылью. После нескольких движений трубочка из ярко-зелёной превратилась в серо-зелёную, потом этот цвет поблёк, и вскоре за оставшимся сизым налётом уже стали проступать жёлтые блестящие царапины. Запал был сделан из латуни.

«А что, если трубочку разрезать ножом и посмотреть, «как там устроено»,- подумал Петя и вытащил из кармана самодельный складной нож. Положив трубочку на скамейку, он надавил ножом на кончик запала. Трубочка смялась. Петя нажал посильнее, и вдруг что-то огненное, что-то очень страшное ударило ему в лицо, в рот, в уши, разбросало руки и опрокинуло на спину.

Очнулся он через минуту. Боли никакой не было. Только на груди лежал тяжёлый камень и мешал дышать. «Умираю…»- подумал Петя и дико закричал. И сразу кто-то сильный подхватил его, положил на мягкое. Пахнуло сеном, и снова в нос ударил тошнотный запах крови. Издалека донёсся чей-то голос, очень похожий на голос дяди Матвея:

— Ах, сорванцы, что наделали!

Петя ясно различил эти слова, понял, что дядя Матвей подхватил его на руки, но всё это как-то проходило мимо сознания. И только один, вдруг неизвестно откуда надвинувшийся женский голос не давал ему покоя. Этот голос выкрикивал одно и то же:

— Петенька, боже ты мой!.. Петенька!.

— Мальчик, проснись! Уже завтрак!

Тёплая женская рука осторожно поглаживала по плечу. Петя сладко потянулся, выпячивая грудь, поднял веки и… ничего не увидел. Испуганно схватился за глаза и, почувствовав на них повязку, сразу вспомнил вчерашнее.

— Где я? — чуть слышно спросил он.

— В больнице, в больнице! — торопливо ответила женщина.- Не волнуйся. Сейчас завтракать будем.

Петька помолчал. Потом, чётко выговаривая каждое слово, медленно спросил:

— А как же я есть буду? Я же не вижу!

«Не вижу!» У Пети внутри похолодело. Ему нестерпимо захотелось сорвать все повязки и выскочить из этой жуткой темноты. Но руки не повиновались. Он почувствовал, что от ощущения какого-то нарастающего страха у него начинают путаться мысли.

Скорей, скорей заговорить о чём-нибудь. Но вдруг горло сжала спазма. Петя всхлипнул.

— Ну вот, здравствуйте пожалуйста! — с мягкой укоризной сказала женщина,- Лучше раскрывай-ка рот.

Пете в зубы ткнулась ложка. Каша обожгла губы. Петя отдёрнулся и поморщился.

Женщина подула на ложку.

— И что плакать? — сказала она.- Приедет профессор, посмотрит, и тогда станет ясно: плакать или не плакать.

И Петя услыхал, как несколько мужских голосов около пего ответило:

— Верно! Верно!