В дебрях Центральной Азии

Из Пичана мы пошли дальше на юго-запад. За рощами и садами города дорога вступила в долину, вернее, в широкий проход между песчаными горами Кумтаг и холмами из красных, жёлтых и зелёных песчаных пород, составлявших конец гряды Ямшинтаг, окаймляющей с севера впадину Лукчуна. Этот проход понижался понемногу, как бы углубляясь, словно сток вод, в Лукчунскую впадину, и, наконец, открылся в неё, расширяясь. Окраина Кумтага отодвинулась влево, а холмы Ямшинтага повысились и превратились в ту голую скалистую гряду, которая была нам знакома по раскопкам в Лукчуне, ограничивавшая с севера рощи, сады и улицы таранчинского города, орошаемые водой речки, вытекавшей из прорыва в этой гряде.

Уже в сумерки мы прошли через этот оазис и остановились у того старшины, у которого нанимали квартиру для немцев во время раскопок. Старшина встретил нас хорошо, и мы целый вечер рассказывали ему о своих приключениях за истекшие годы, а он сообщил, что после нашего отъезда у него были неприятности с немцами из-за незнания ими языка.

Прибытием в Лукчун закончилась интересная часть нашего путешествия, так как дальше шли знакомые уже места. Через Турфан, Урумчи и Шихо, а затем через Джунгарскую впадину и горы Майли и Джаир мы вернулись без неприятностей в Чугучак уже в декабре, испытав довольно сильные морозы. Мы убедились, что климат в Дуньхуане гораздо теплее, чем в нашей местности.

В Чугучаке консул с большим интересом выслушал моё описание Долины бесов, Хамийской пустыни и пещер Тысячи будд. Он помог составить мне список привезённых оттуда рукописей, заглавия которых пришлось аккуратно копировать, чтобы специалисты-языковеды могли определить их содержание и выяснить, стоит ли их высылать в Академию наук, заслуживают ли они оценки, которую пришлось им дать на основании стоимости путешествия и товаров, которые я отдал за них старшему ламе. Этот список я составлял при помощи Очира целый месяц. Несколько первых выписок на разных языках консул отправил в Петербург и получил оттуда известие, что рукописи тщательно изучаются на предмет определения их научной ценности. Консул отправлял их понемногу небольшими казёнными посылками во избежание потери на простой почте.[14]

Весной я получил извещение, которое меня очень огорчило. Мне сообщали, что всё прибыло, рассмотрено, но часть рукописей оказалась подделанной, а остальные не представляют какой-либо исторической ценности. Просто-напросто хлам привезли мы с Лобсыном из Дуньхуана. Обманули нас ламы кругом.

Путешествие к озеру Лоб-нор и в пустыню Такла-Такан

Неудача нашей экспедиции к храмам Тысячи будд близ Дуньхуана не отбила у меня охоты к поискам разного рода кладов, находимых в развалинах древних городов и в библиотеках буддийских монастырей. Консул разъяснил мне, что в старые времена, когда морской путь из Западной Европы в Китай был ещё очень мало известен и считался очень далёким, трудным и даже опасным, главный путь из Южной Европы в Китай был сухопутный и пролегал по Малой Азии и Персии, откуда караваны через Бухару, Самарканд и Фергану переваливали в пределы Китая, в Джиты-Шар, населённый такими же тюркскими племенами, как и Туркестан и Иран. Караваны шли через Яркенд, Кашгар, Нию и Керию вдоль северного подножия громадной горной цепи Куньлуня; за оазисами в низовьях реки Черчен пролегал самый трудный участок пути до г. Сачжёу, где уже начиналось китайское население, большие и малые города и сообщение было не трудное.

Этот путь назывался большой шёлковой дорогой, потому что по нему шли все караваны, которые везли из Китая шёлк, особенно ценимый в Византии и Италии, а также чай и другие китайские товары на запад, и обратно доставляли европейские товары, имевшие спрос в Китае. По этому пути в XIII веке в качестве итальянского посла в Китай прошёл купец Марко Поло, проживший несколько лет в Китае и составивший первое описание этой шёлковой дороги, хорошо известное всем востоковедам. Об этом путешественнике я уже упоминал в описании нашего путешествия в мёртвый город Хара-Хото, где побывал Марко Поло. Пещеры и монастырь с тысячей будд находились именно на этой шёлковой дороге и в том месте, где кончался самый трудный и безлюдный участок её и начинались китайские города. Но западнее Сачжёу в Джиты-Шаре в городах таранчей также находились развалины с буддийскими кумирнями, потому что на тот же шёлковый путь выходили путешественники из глубины Индии через Белуджистан и Афганистан в Фергану или же по более короткой, но трудной дороге через верховья реки Инда и горы на восточной окраине Памира. И всего более по этому пути буддийские монахи и проповедники пробирались из Индии в Центральную Азию, проникая до Кобдо, Улясутая и Урги и даже дальше в Южное Забайкалье к монголо-бурятам, распространяя и здесь религию Будды.