В День Победы

— Не знаю, — ответил Королев. — Раз тебе не известно, что я писатель, значит, я еще не очень хороший писатель.

— А по-моему, ты врешь, — и, скривив лицо, Баландин напряженно закусил. — Кажется мне, Король, что ты не писатель.

— Он неплохой писатель, — сказала Мария. — Почти такой же, как Леонид Андреев.

— Кто такой? — справился Баландин.

— Очень хороший писатель. Он давно умер. Королеву понравились рассказы Андреева. В редакции заметили, и Королева это разозлило.

— Вон оно что, — сказал Баландин. — Что разозлило?

— То, что это заметили в редакции, — объяснила Мария в сторону мужа. Тот изложил суть дела ей в тон:

— Они сказали, что мои рассказы такие, как у Андреева. Только в моих нет литературных достоинств.

— Понял, — сказал Баландин.

— Это было давно, — заметила Мария.

— Теперь-то я вижу, что он ничего пишет. Надо будет почитать. Книжку только дай свою, Король, чтобы с подписью была, а то мне никто не поверит, что мой друг писатель.

— Книгу подарю, — обещал Королев. — Правда, я заметил, что ты не так прост, и боюсь давать тебе свою книгу. Но я собираюсь сделаться хорошим писателем, — сказал он. — Я уже написал два хороших рассказа. Хотя о том, что остальные рассказы похуже, я узнавал после того, как их печатали…

Потом Баландин взял вилку, нож и, прислушиваясь к музыке, стал отбивать такт и смешить Марию. Этот увесистый, с лицом престарелого колбасника малый, выпив, стал болтлив и подвижен. Музыканты, одетые в красные костюмы, весьма походившие на домашние пижамы, добросовестно наяривали на инструментах. Певица пела «под иностранку», словно была нерусской или по-русски ей петь было стыдно. Зал был ярко освещен светом от центральной люстры и от малых люстр, расположенных по стенам плафонами вниз. Публика вдохновенно танцевала. Взрослым, как и ребятишкам, иной раз хочется поиграть всем вместе, для этого у них есть танцы. Конечно, детские игры серьезнее, но взрослые работают и им надо поиграть в легкомысленные игры.

— Я люблю танцевать, но не выучился, — сказал Королев, посматривая в зал.

— Я тоже, — откликнулся Баландин, продолжая барабанить по столу. — Я танцую как трактор.

— Пойдемте, — позвала его Мария, которую он, сам не улыбнувшись ни разу, развеселил до слез.

— Сейчас. С большим моим удовольствием.

Баландин снова надел пиджак и застегнул на все пуговицы, но Королев неожиданно удержал их с Марией:

— Стойте-ка!.. В зал поднялся один человек. Очень видный мужчина, в вечернем костюме и в очках…

Анатолий Котов, взойдя по лестнице, озирался возле перил. Баландин привлек его внимание. Кот слабо махнул в ответ.

— Здравствуй, Анатолий, — Королев встал, протянул руку.

Котов снял очки за дужку и снова надел, наконец оставил руку Королева и, краснея, ответил:

— Здравствуй. Ты очень изменился.

— Я тебя таким представлял однажды, — сказал Королев, добродушно похлопывая его по спине и осматривая. — Баландин, погляди, какой он молодой и красивый.

— Он еще умный, как ты. Мы частенько видимся. Иногда поговорим. Правда, говорить не о чем, — сказал Баландин и передвинул на столе меню со словами!

— На́, Кот. Почитай для успокоения.

Котов кивнул Марии и сел; достал платок и вытер губы. Из нагрудного кармана у него выглядывал розовый декоративный платочек.

— Маша, — сказал Королев. — Это Анатолий Котов.

Мария и гость обменялись взглядами. Она улыбнулась. Котов еще раз кивнул, после чего в раздумье погладил щеку с видом человека, которого оторвали от сна и он этим не очень-то доволен.

— Вот теперь все в сборе, — объявил Королев. — Все трое умные, и нам есть о чем поговорить. Как вам живется, ребята?

Котов промолчал, а Баландин поспешил бодро ответить:

— Лады, Лично мне нравится.

— Издалека к нам? — спросил Котов, прикашлянув в ладонь.

— Мы живем на Дальнем Востоке.

— Странная встреча…

— От судьбы, Кот, никуда не уйдешь, — утешил Баландин.

— Вообще-то я водки не пью, — сказал Котов, наблюдая, как Королев льет в его рюмку из графинчика.

— Я тоже. И Баландин давно не пьет. Но сегодня давай выпьем.

— Между прочим, он писатель, — доложил Баландин. — Я говорю, Король — писатель. Мой друг, и вот, оказывается, писатель.

Он задел проходившего мимо официанта и того поставил в известность, указывая на Королева:

— Вот он — писатель. Он с Восточного полюса.

— Ты действительно писатель? — тихо спросил Котов.

— В Григорьевске я уже становлюсь знаменит.

— Как, вы оказали, ваше фамилие? — официант именно за тем и возвратился и теперь стоял метрах в двух от стола, держа в руке поднос.

— Его зовут Леонид Андреев, — сказал Баландин.

Королев засмеялся. Официант, подняв лицо, как следует помыслил и тогда уже дал полный отчет:

— Нет, что-то не припоминаю… Леонида Пантелеева знаю, Леонида Леонова, еще Андрея Платонова, актрису Андрееву, ну, само собой, Андрея Рублева. А Леонида Андреева — такого не слыхал…

— Трудное это дело? — спросил Котов.

— Трудное, — кивнул Королев. — Но легкое. Я уже заметил: когда поверишь, что надо делать то, а не другое, то, оказывается, делать это самое легко, но ужасно трудно.

— Ты интересно говоришь. Я не слышал, чтобы так говорили.