В диких условиях

В 1981 году на берегу залива Принс-Уильям и мне самому довелось познакомиться с одним таким непризнанным гением. Я стоял лагерем в лесах неподалеку от аляскинской Кордовы, дожидаясь, пока Управление охотничьего и рыболовного хозяйства откроет сезон лососевого промысла, и безуспешно пытался устроиться на сейнер матросом. Одним дождливым днем я шел в город и столкнулся с растрепанным, гиперактивным мужиком лет сорока от роду. У него была густая борода и длинные волосы, прихваченные замызганным хайратником, сделанным из нейлонового ремешка. Он быстрым шагом шел мне навстречу, сгибаясь под весом взваленного на плечо двухметрового бревна.

Приблизившись к нему, я поздоровался, он пробурчал что-то в ответ, и мы ненадолго остановились поболтать. Спрашивать его, зачем он тащит мокрое бревно в лес, где их и так хватает, я не стал. Потратив несколько минут на обмен пустыми банальностями, мы отправились по своим делам.

Из нашей короткой беседы я сделал вывод, что только что познакомился с легендарным эксцентриком, прозванным местными жителями Мэром Хипповской Бухты. Хипповской Бухтой здесь называли расположенный к северу от города небольшой заливчик, словно магнитом притягивавший к себе всю эту длинноволосую братию, рядом с которым уже много лет и жил Мэр. Большинство жителей Бухты составляли сквоттеры типа меня, каждое лето приезжавшие в Кордову в надежде устроиться на высокооплачиваемую работу на рыболовных судах или, на худой конец, подработать на консервных заводах. Но Мэр был не из таких.

По-настоящему его звали Джин Роселлини. Он был старшим пасынком богатого сиэтлского ресторатора Виктора Роселлини и кузеном Альберта Роселлини, невероятно популярного губернатора штата Вашингтон, занимавшего этот пост с 1957 по 1965 год. В молодости Джин блестяще учился и подавал надежды в спорте. Он без устали читал, занимался йогой и мастерски овладел боевыми искусствами. И в школе, и в колледже он учился c идеальным средним баллом. В вашинтонском университете, а потом и в Университете Сиэтла он с головой погрузился в изучение антропологии, истории, философии и лингвистики, набрал сотни зачетных часов, но ученую степень получать не стал. Он просто не видел в ней никакой надобности. По его убеждению, гонка за знаниями сама по себе была целью наидостойнейшей, а наличие знаний никакими бумажками подтверждать не требуется.

В скором времени Роселлини бросил учебу, ушел из Сиэтла и через Британскую Колумбию и «Ручку Аляски» (юго-восток штата Аляска. – Прим. ред.) двинул по побережью на север. В Кордове он оказался в 1977 году. Обосновавшись в лесу на окраине города, он решил остаток своей жизни посвятить амбициозному антропологическому эксперименту.

«Мне стало интересно, возможно ли жить, не полагаясь на современные технологии», – сказал он спустя десять лет репортеру Anchorage Daily News Дебре Маккинни. Ему хотелось узнать, могут ли люди жить так же, как во времена мамонтов и саблезубых тигров, или наш биологический вид уже окончательно оторвался от своих корней и не может выживать без пороха, стали и прочих артефактов цивилизации. С характерной для подобных ему упертых гениев маниакальной дотошностью Роселлини вышвырнул из своей жизни все, кроме самых примитивных, изготовленных собственными руками и только из подручных средств инструментов.

«Он пришел к выводу, что человек постоянно регрессирует и уже превратился в слабое, ущербное существо, – объясняет Дебра Маккинни. – Он поставил себе задачу вернуться к исходному состоянию. Он постоянно экспериментировал с разными историческими эпохами, имитировал то Древний Рим, то железный век, то бронзовый век. В конце концов, его жизнь во многих элементах стала напоминать жизнь человека эпохи Неолита».

Он питался корешками, ягодами и водорослями, охотился при помощи копья и самодельных ловушек, одевался в лохмотья. Зимой ему приходилось очень нелегко, но трудности, казалось, его только радовали. Жил он прямо над Хипповской Бухтой в хижине без окон, собственноручно построенной без использования пилы или топора. «Он мог несколько дней перепиливать бревно заостренным камнем», – говорит Маккинни.

Как будто просто выживать в согласии с установленными для себя самого правилами было слишком легко, Роселлини в любой свободный от поисков пропитания момент подвергал себя изнурительным физическим тренировкам. Он целыми днями занимался гимнастикой, поднимал тяжести и бегал, нередко с мешком камней на спине. Он говорил, что в обычные летние дни пробегает в среднем около тридцати километров.

Роселлини проводил свой «эксперимент» больше десяти лет и, в конце концов, почувствовал, что нашел ответ на беспокоивший его вопрос. В письме другу он написал так: