В диких условиях

На следующий день Карин с Сэмом вылетели на Аляску за останками Криса. В офисе коронера им передали немногочисленные вещи, обнаруженные рядом с телом: ружье Криса, бинокль, подарки Роналда Франца и Джен Баррес – удочку и швейцарский армейский нож, справочник по растениям, на страницах которого он вел свой дневник, фотоаппарат «Минолта», пять кассет фотопленки и еще несколько мелочей. Коронер протянула Сэму несколько официальных документов, тот подписал их и вернул обратно.

Меньше чем через сутки после прибытия в Фэрбенкс Карин с Сэмом сели на рейс до Анкориджа, где после вскрытия, выполненного в криминалистической лаборатории, было кремировано тело Криса. Работник морга доставил пластмассовую коробку с пеплом Криса прямо в отель, где они остановились. «Я удивилась, когда увидела, какую большую коробку он принес, – говорит Карин. – А имя брата на ней было указано неправильно. На наклейке было написано «КРИСТОФЕР Р. МАККЭНДЛЕСС», но в действительности там должно было быть не «Р», а «Дж». Меня эта ошибка просто взбесила. Я очень разозлилась, а потом подумала: "Крису было бы на это ровным счетом наплевать. Может, он даже посмеялся бы над этим ляпом"».

На следующее утро они вылетели в Мэриленд. Коробку с прахом своего брата Карин везла в рюкзаке.

В самолете Карин не оставила ни крошки от принесенного стюардессой обеда. «Пусть это и была обычная жуткая самолетная еда, – говорит она, – но я просто и в мыслях себе не могла позволить выбрасывать пищу, помня о том, что Крис умер от голода». Тем не менее, в ближайшие недели она внезапно потеряла аппетит и похудела на четыре с лишним килограмма, заставив своих подруг изрядно поволноваться, не становится ли она анорексичкой.

Спустя месяц Билли сидит за обеденным столом и листает фотографический дневник последних дней Криса. Она с огромным трудом заставляет себя рассматривать мутные фотокарточки. Время от времени, по мере изучения снимков, она теряет самообладание и начинает тихо лить слезы, как может лить слезы только мать, пережившая своего ребенка, и выдает этим плачем чувство невосполнимой потери таких масштабов, что само сознание отказывается понимать его границы. Наблюдая вблизи такую скорбь, понимаешь, насколько глупо и бессмысленно звучат даже самые красноречивые аргументы апологетов экстремальных приключений.

«Я совершенно не понимаю, зачем ему нужно было так рисковать, – причитает она сквозь слезы. – Совершенно не понимаю».

Глава четырнадцатая. Палец дьявола

Я вырос крепким телесно, но нервическим и ненасытным ментально. Мое сознание все время требовало чего-то большего, чего-то осязаемого. Оно страстно искало реальности, будто всегда находилось вне ее…

Но вы сразу поняли, чем я занимаюсь. Я – альпинист.

Джон Менлав Эдвардс

«Письма от человека»

Это было так давно, что теперь я уже не смогу сказать точно, при каких обстоятельствах я совершил первое восхождение. Я помню только, как в пути меня била дрожь (я смутно вспоминаю, что провел в одиночестве всю ночь), как потом медленно поднимался по местами поросшему чахлыми деревцами каменистому гребню, где рыскали дикие звери, пока не потерялся среди разреженного воздуха и облаков, будто бы перешагнув незримую границу, отделяющую холм, то есть простую кучу земли, от горы и оказавшись в полном величавой красоты поднебесье. Великая, страшная, непокоренная, возвышается эта вершина над земной поверхностью. К ней невозможно привыкнуть; только ступив на нее, ты теряешь себя самого.

Генри Дэвид Торо

«Дневник»