В Дикой земле

Проснулся Тобиус усталым, измученным, вспотевшим и бледным как при лихорадке. Будто и не спал, ни этой ночью, ни предыдущей. Свет воцарялся над мелом, неся возрождавшийся жар, а ему всё едино было холодно и руки потряхивало. Что произошло ночью? Что было? Шепчущий поджидал его, маг помнил это, а потом… бой? Что? Лязг металла о металл? Вопли сотен тысяч погибавших, грохот и визг заклинаний? Что всё это…

Выбравшись из-под ночного укрытия, Тобиус окинул каньон новым взглядом, его неживую белизну, его навечно обожжённые края. Старый шрам… Понимание пришло к нему изнутри, из глубин подсознания, не подкреплённое ничем материальным. Отныне человек был уверен твёрдо, что брёл не просто по какой-то трещине в земле. Он брёл по полю битвы. Грандиозной битвы, в которой сложили головы, быть может, миллионы. Он шёл по ране, оставленной древней магией, такой могущественной, что никакое воображение не могло её представить. Он шёл по мелу, что получился из костей. Гор костей. Горных хребтов, сложенных из костей. Он шёл по мёртвым, навечно ставшим частью этого места. Откуда именно взялось понимание волшебник не знал. Как не знал он и того, почему память народов не удержала в себе воспоминаний о той битве.

— Проклятье.

Собравшись, Тобиус продолжил путь, но в этот день ходкость его подводила. Общая слабость, странный упадок сил вцепились в мышцы и связки, заставляя колени дрожать. Лаухальганда прыгал и катился рядом, мурлыча, изучая всякий камень, всякую неровность, облизывая каждый тонкий ствол каждого засохшего деревца. А Тобиус старался не упасть. Его внезапная хворь напомнила ту, что мучала при спуске в подземные руины. Напомнила своей непонятной природой и только. На этот раз ничто тяжёлое или тошнотворное не вило гнездо в желудке, нет, только слабость… слабость и слуховые галлюцинации.

Ретивый ветер ночи стих давно, превратился в прежний слабый ветерок, носивший мел костей по полю брани, но Тобиус слышал, будто вновь начинало завывать. Пугающими урывками проносился по каньону вой, заставляя то и дело вздрагивать. От всего этого он чувствовал себя особенно уязвимым. Даже больше чем обычно бывало в сем мире кошмаров, наречённом Дикой землёй.

Серый волшебник попытался взлететь, пробудил Крылья Орла, оторвался от земли, но высоко подняться не смог. Ему ничто не мешало, просто слабость плоти каким-то образом перекинулась на силу чар. Плетение хранило стабильность, энергия циркулировала положенным образом и никаких обозримых преград не существовало, однако каньон попросту не отпускал его на высоту.

Вновь снизившись почти до самой земли, Тобиус подумал о том, что можно было бы вернуться… пройти назад, выйти на равнину и продолжить путь вне стен каньона или… Или что вернуться в леса и обходить выжженный участок реальности по зелени? Сколько времени на это уйдёт, месяц или два? А маяк всё двигался, огибая пустошь по дуге, всё дальше уходя на юг.

Прибегнув к мучительному усилию воли, он заставил себя лететь вперёд, лететь так быстро, как только мог. Бесконечный рисунок трещин мельтешил под ногами, скалы проносились по сторонам, а солнце нещадно жарило. Спустя часы потребовалась передышка, нужно было остановиться, найти тень, выпить воды. Слабость не отпускала, а к ней прибавилось ещё и расстройство зрения. Умом Тобиус понимал, что не мог никакой мел отражать солнечный свет так, чтобы вызвать снежную офтальмию, не было в меле кристаллов льда. И всё же теперь перед глазами всё пылало белым как во дни после выхода из пещер тетург-риду. Волшебник будто слеп, ему требовалось перевести дух.

Вода немного помогла, и он забылся неверным сном, сев в тени большого камня. Там, за порогом яви, пришло видение, в котором маг увидел самого себя со стороны, спящего, обессиленного, покрытого костной мукой, как и всё вокруг. Спящий Тобиус нашёл приют под камнем, не заметив, что на вершине того лежал старый человеческий череп, выбеленный солнцем, жёлтый… но вот череп шевельнулся, из его глазниц вылезли клешни, из-за оставшихся зубов выдвинулись членистые ноги, а из трещины в затылке показалось жало на длинном сегментарном хвосте. Череп-скорпион поднялся и, перебирая чёрными ногами, пополз вниз, к человеку, что уронил голову на грудь и шея его теперь, покрытая белым, была незащищена. Он подбирался всё ближе, замедлялся, словно боясь спугнуть добычу, жало с капелькой яда на конце приподнялось…