В Дикой земле

Кошмары вернулись более полутора недель назад, поджидали редкие часы сна, когда волшебник отвлекался от работы над книгой заклинаний и от исследований. Только теперь они были иными. Шепчущий не брал Тобиуса в свой плен, не устраивал мучительных пыток, силясь проникнуть на глубинные слои сознания. Теперь человека всегда ожидал поход в храм.

Он мало что помнил по пробуждении, сны улетучивались из памяти, но всегда было море, всегда был отлив и огромное здание, в обманчивой пустоте которого обитало нечто очень большое. И дыра, пугающий путь под морское дно. Эти образы сохранялись в памяти фрагментарно, слишком яркие, чтобы можно было их забыть. Как правило всё заканчивалось одинаково, Тобиус удерживался от опрометчивого шага и вместе с приливом к нему возвращалась возможность чувствовать ужас. На этом спасительном плоту серый маг и выныривал в явь. Но никогда прежде он не покидал своего спального места. Никогда прежде не оказывался на берегу реки. Одного шага не хватило на расставание с жизнью.

Предаваясь тяжёлым думам, Тобиус отправился назад в город по душной и жаркой ночи.

Агостар скоро должен был перевалить за середину, и погода стояла жаркая. Солнце с особой яростью палило днём, а ночи не приносили обитателям Ронтау облегчения. Ещё немного смущал запах.

Верно, тот, кто живал рядом с шелковицей знал, во что превращается земля под деревом в сезон плодоношения — в ковёр пятен разного оттенка с характерным и довольно сильным запахом. Плоды великого баньяна, правда, не были чёрными, отчего не красили улицы нижнего города, падая. Однако в них же было и больше сахара, больше сока, так что те из плодов, которыми не успевали заняться сборщики, разрывались внизу, поливая всё вокруг и привлекая тучи пчёл, ос, мух. Время выдалось непростым.

Кроме же роёв мелкого гнуса появились в Ронтау и иные летуны, огромные, грязно-белые, долгожданные. Шелковичные черви, объедавшие крону с весны, уже давно облепили ветви и ствол громадной шёлковой паутиной, в которую вплетали крупные белые коконы, — невероятное количество шёлковой нити. Сару-хэм не дожидались, пока все бабочки созреют, о нет, сметливые обезьяны бригадами, состоявшими исключительно из Длиннохвостых, лазали по дереву и срезали коконы, спуская их на землю.

В нижнем городе к тому времени гончары слепили из глины и обжигали огромную чашу, целый бассейн, стоявший на земле своей центральной частью, но возвышавшийся краями. Работа была непростой, однако у них имелся многовековой опыт. В эту чашу, залили чистой воды, разожгли под ней костры, и стали партиями погружать коконы. Опытные шелководы, не боявшиеся горячего пара, ухватывали концы шёлковых нитей и крепили их к большой деревянной катушке с рукоятками, после чего варившиеся коконы начинали разматываться путём вращения катушки. Десятки их кружили в горячей воде часы напролёт, пока не разматывались целиком и в воду не попадала уже погибшая куколка.

Оные несостоявшиеся бабочки считались среди сару-хэм сезонным деликатесом. Чем больше коконов разматывали шелководы, тем больше исключительно питательного белка попадало на столы обезьян, и вот это мясо они ели с куда большей охотой, чем плоть дунтранков.

Что же до той золотой сотни, до шелковичных червей, которых пастухи отмечали как самых здоровых и многообещающих за кем постоянно следили и чьи коконы не отправили в кипяток, эти счастливцы смогли закончить перерождение и вышли, став огромными грязно-белыми бабочками, совершенно безобидными и беззащитными тварями, которые не способны были даже летать, — только перепархивать с ветки на ветку, предаваясь любовным утехам. Век их был короток под жарким солнцем, они не нуждались в пище и питье, только лишь продолжение рода являлось их смыслом на этом окрылённом этапе жизни. Волшебник сделал немало зарисовок в свободные минуты.

Вернуться в верхний город не составило Тобиусу труда, но оставалось лишь задаваться вопросом, как он смог во сне проделать путь сверху через стену к самой реке, не привлекая ничьего внимания.

Тогда рив попросил у Локры первый за время своей службы день отдыха. После того, как они заключили договор, и сама лекарша стала учить человека наиболее сложным рецептам лекарств прошло не так много времени, но учиться у неё оказалось настоящей честью. Тобиус понял это, когда осознал всю глубину познаний женщины в фармацевтике и травоведении, а в той части алхимии, которая была доступна Длиннохвостым исторически. Серый волшебник был усерден в учёбе и работе, но вот уже некоторое время, лишённый здорового сна, он ощущал упадок сил. А теперь ещё вот это.

— Мне нужно немного отдохнуть. День, может, два. Если вы не возражаете.

Локра насмешливо покачала головой:

— Тарка, мы много лет жили с Вифани вдвоём, и справлялись как-то. А ты слишком хорошо отыгрываешь слугу, хотя мы более не относимся к тебе как к таковому. Ты можешь отдыхать столько, сколько тебе нужно.