В дни Бородина

Услышав эти слова (кстати, произнесенные на чистейшем русском языке), Мария-Луиза ойкнула и снова попыталась прикрыть ладошками свои пышные груди и мохнатое женское естество, я обернулась. Тьфу ты! Точно! Одетая в свой любимый древнегреческий хитончик белого цвета Лилия, маленькая богиня-шалунья, в очередной раз явилась без предупреждения, и, как водится в таких случаях, до икоты перепугала мою гостью.

– Лилия, – строго сказала я, притворно хмуря брови, – разве тебя не учили, что, входя в дом, сначала требуется постучать?

– Да, разумеется, сестрица! – отмахнулась от меня маленькая хулиганка; в этот момент внимательно рассматривающая испуганную Марию-Луизу, – я исправлюсь. Только вот скажи, откуда у этой девушки с неплохой вроде бы фактурой такие отвратительные жировые накопления? Она что, не знает, что слишком много есть, особенно мучного и сладкого, очень вредно для здоровья?

– Видишь ли, Лилия, – сказала я, – Мария-Луиза у нас принцесса, а значит, существо настолько нежное, что не может контролировать собственные желания и побуждения. Бывший муж шпынял ее за то, что она толстая и пытался ограничивать девушку в еде, в то время как сам выглядел будто хряк в процессе откорма. Когда он уехал на войну и перестал донимать свою жену нудными нотациями, она, что называется, сорвалась…

– А, понимаю, это та самая Мария-Луиза, бывшая жена этого душки Бонапартия! – воскликнула Лилия. – Теперь все ясно, тут требуется позвать мисс Зул!

Хлоп! – и Лилия исчезла. Не успела я успокоить свою подопечную, которая из-за Лилиных появлений и исчезновений пришла в состояние тихого ужаса, как снова прозвучало: «хлоп!» – и Лилия появилась вновь, почти на том же месте, но уже вместе с нашей рогатой-хвостатой, от вида которой Мария-Луиза чуть было не шлепнулась в обморок. А то как же: мадам Зул у нас особа знаменательная, кого угодно заставит каяться и бояться. Впрочем, одета мадам Зул была сегодня довольно просто: в джинсах, клетчатой рубашке и сапогах на высоком каблуке – в таком образе она не производила впечатление особо опасной пакостницы. Но, наверное, Марии-Луизе не был важен общий миролюбивый вид деммки. Гораздо более сильное впечатление на нее произвели ярко-красная кожа, рога, хвост и гордое выражение лица нашей чертовки с возбужденно раздувающимися ноздрями – а оно, это лицо, красноречиво говорило, что хозяйка его не понимает, как еще терпит всех прочих, присутствующих в этом помещении. Деммские аристократки они вообще такие, а миссис Зул по местным меркам тянет не меньше чем на прирожденную графиню, если не на герцогиню. Только вот на наших вся эта демонстрация превосходства совершенно не действует, вот и приходится бедняжке Зул отрываться на разных посторонних лицах.

И бедная принцесса, скрючившись в нелепой позе, дрожала крупной дрожью; зачем-то она поджала одну ногу – и теперь походила на раскормленную, разучившуюся летать, цаплю, вокруг которой кружит свирепый хищник, прицеливаясь, как бы половчей откусить от нее кусочек.

Но рогатая красотка не обращала на это никакого внимания. Ни в ее обычае было фиксировать эмоциональное состояние людей, которым посчастливилось с ней столкнуться. Она прекрасно знала, какое производит на них впечатление, но намеренно никого не пугала. Мадам Зул не спеша обходила бонапартовскую женушку по кругу, то и дело встряхивая хвостом. В ее исполнении этот жест почему-то сразу распознавался всеми нами как беззлобная усмешка. Но Мария-Луиза еще не привыкла к нашей мисс Зул… Не привыкла – и потому стояла ни жива ни мертва, вздрагивая и жмурясь всякий раз, когда хвост чертовки приходил в движение. Как ей при этом удавалось сохранять равновесие, стоя на одной ноге – просто уму непостижимо… Вообще все это выглядело, должно быть, довольно комично со стороны, но я уже давно привыкла относиться серьезно к подобным ситуациям. Ведь именно я – в ответе за психическое состояние своих подопечных! Именно мне доверяют всех тех, кто нуждается в корректировке своего психического статуса, то есть, выражаясь иными словами – нуждается в дружеской поддержке, добром совете и душевном участии… Марию-Луизу я не дала бы в обиду никому; впрочем, ни мисс Зул, ни маленькая богиня не собирались ее обижать. Уж в этих двоих я была уверена на все сто.

– Итак… – наконец медленно произнесла рогатая мисс, остановившись прямо напротив принцессы и уперев руки в боки; ноги ее в высоких сапогах были расставлены, и всем своим видом она напоминала ковбоя, размышляющего, с чего бы начать укрощение строптивой кобылы (хотя Мария-Луиза ни в коей мере не напоминала таковую). – Итак… – повторила она, – как мне представляется, Серегин подбросил нам очередную сверхзадачу – взять фарш и провернуть его обратно в поросенка. Не так ли? Хм… – Она, свесив голову набок, внимательно оглядела стоящую перед ней женщину. При этом в помещении стояла тишина, и только Лилия мерно, будто метроном, постукивала носком туфли о пол. – Ну что же приступим… – изрекла наконец Зул и сделала шаг к Марии-Луизе.