В дни Бородина

А иначе к чему все эти торопливые сборы посреди ночи? Наверное, изменница пронюхала о возвращении супруга и собралась бежать, но Император успел раньше… некоторые при этом уже предвкушали гильотину, установленную на Гревской площади, и прелестную головку, скатывающуюся в корзину с отрубями… Сам Наполеон, пришедший в ярость от сцены предполагаемого бегства, может быть, в ослеплении гнева и дошел бы до крайностей, но его спутники были сильно против кровавого исхода этой эскапады. Никаких казней; и вообще – отбросов нет, а есть кадры.

Но вот Наполеон дошагал до оформленных в новогреческом стиле покоев жены и с треском распахнул тяжелые двустворчатые двери, обильно украшенные позолоченной резьбой. Мария-Луиза, вместе с личными камеристками и придворными дамами укладывавшая в сундучки драгоценности, при виде своего благоверного, пребывающего в состоянии безумной ярости, испуганно сжалась в комок. Она, конечно, слышала приближающийся шум, но не предполагала, что это за ней пришла сама судьба.

«О, Господи! – подумала она, – Бонапарт безумен, он же ничего не соображает. Теперь, когда у него уже есть наследник, ему не нужна уже даже моя утроба. Сейчас он проткнет меня насквозь своей шпагой и я не доживу даже до Гревской площади!»

А Бонапарт, распахнув двери, сделал внутрь три шага, чтобы впустить своих спутников, и остановился, сардонически скривив губы.

– Ну что, моя дорогая, – с оттенком ядовитой иронии произнес он, – не ждали и премного опечалены, что не успели удрать до моего появления? Могу вас разочаровать. Бегство бы вам ни в коем случае не помогло бы. Вот видите, по правую руку от меня стоит месье Сергий из семьи Сергиев, герой и полководец, князь далекой страны Великая Артания, а также Полномочный представитель Господа Нашего в подлунных мирах и его Бич, без жалости карающий непослушных чад. Сила его безмерна, и он с легкостью разгромил мою армию в битве у Москвы-реки, и с такой же легкостью его люди смогли бы обнаружить и пресечь ваше бегство, вернув вас в руки законного супруга. Но так как месье Сергий – посланец Божий, а не дьявольский, то он очень не любит убивать без особой нужды. Он считает, что все кровавые жертвы, приносимые на алтарях (без различия от того, к чьему имени взывали жрецы, вонзая ножи в беззащитные тела) идут на пользу только врагу рода человеческого и никому более. Поэтому, по праву моего победителя, он потребовал от меня сохранить вашу жизнь, и я согласился – при условии, что вы навсегда покинете не только Францию, но и сам наш мир, отправившись в вечную ссылку без права возвращения. Сделав это, я, подобно Понтию Пилату, умываю руки. И зачем я только женился на такой подлой и неверной твари, как вы?! Лучше бы было взять в жены какую-нибудь белошвейку, которая была бы счастлива от того, что на нее обратил внимании сам император, и которая молча рожала бы мне здоровых и крепких детей, воспринимая каждое мое слово как божественное откровение. Но увы мне, увы…

– Я буду твоей верной белошвейкой, мой милый Буонапартий… – проворковала высокая статная черноволосая красавица, на которой белоснежный древнегреческий хитон с золотой вышивкой выглядел воистину императорским нарядом, не то что на Марии-Луизе, на которой похожая одежда сидела будто седло на корове.

– Я верю, моя дорогая Гера, – сказал Наполеон, глядя на черноволосую красавицу влюбленными глазами, – что жить с тобой мы будем долго и счастливо. Настолько долго, сколько дней отпустит нам Господь.

– Долго?! – воскликнула Гера, – ты ошибаешься, мой дорогой! Со мной твое счастье будет вечным и таким же вечным будет твое правление. Ты как солнце будешь светить той половине этого мира, которую дядюшка руками дорогого Артанского князя отдал нам в кормление. Верь ему, все у нас будет хорошо, ведь я однажды тоже потерпела от него поражение, но нисколько об этом не жалею, ибо жизнь моя после того только улучшилась.

Тем временем месье Сергий, весь подтянутый и мускулистый, будто тигр, принявший человеческий облик, окинул уже бывшую императрицу Франции внимательным взглядом и на чеканной латыни произнес:

– Госпожа Мария-Луиза, императрицы Франции из вас не вышло, но и герцогиней Пармской вам тоже не бывать. Собирайтесь, сударыня, вы идете с нами. Драгоценности вам при этом не понадобятся, личные вещи тоже. Нагой вы пришли в этот мир, нагой и уйдете из него. И поскольку ссылка эта по воле Небесного отца, творца всего сущего, будет, для всех знающих вас равносильна вашей смерти, то перед тем как вы покинете эту комнату, вы по все правилам должны будете исповедаться отцу Александру, чтобы он отпустил вам грехи ваши, вольные или невольные. Ну-с, сударыня, начинайте…

Сказав это, Артанский князь щелкнул пальцами – и Мария-Луиза почувствовала как вдруг разом на ней исчезла вся одежда, а уложенные в замысловатую прическу светлые волосы рассыпались по плечам, прикрывая начинающее полнеть тело. От неожиданности она вся сжалась в комок, прикрывая ладонями пышные груди и мохнатое женское естество.