В дни Каракаллы

О войне говорили всюду — в сенатской курии, на форуме, за семейным ужином, в придорожных кабачках. Правда, ничего необычайного в этих приготовлениях не было, так как на римских границах беспрерывно происходили более или менее крупные военные операции, но все понимали, что столкновение между Римом и Парфией достигает своего апогея. Пришел час, когда в решительной схватке должны были сразиться два разных мира — таинственный, владеющий несметными богатствами Восток и рациональный, полный еще организаторских сил Рим. Так объяснил мне положение дел Вергилиан. По его словам, речь шла, по существу, о том, чтобы захватить караванные дороги, ведущие в Индию, куда непрерывным потоком текло римское золото. Но шумевшие в воспаленной голове Каракаллы мечты о подвигах Александра усложняли вопрос, который вполне возможно было разрешить в порядке торговых переговоров. Однако римские и антиохийские негоцианты и банкиры всячески толкали Антонина на войну в надежде, что с захватом путей на Восток они смогут получить драгоценные товары по более низким ценам и тем самым увеличить свои прибыли.

Вся республика молилась о ниспослании победы августу. Умилостивительные жертвы приносились сенатом и различными коллегиями; патриархальные римляне воскуряли фимиам у домашних очагов; звучали гимны в прославленных чудесами храмах. Несчастья потрясений опять заставили людей прибегнуть к помощи небожителей. Как в отдаленные времена, в Риме заклали Церере — кабана, Либеру — козла, Минерве — телку, потому что эта богиня ненавидит козлят, обгладывающих посвященные ей оливковые деревья, и неизменно отвергает подобные жертвы. В легионах молились Митре или Исиде, Кибеле или Геркулесу. Даже христиане возносили моления своему богу об императоре, который, вероятно, под влиянием матери, не поднимал гонений на поклонников Христа. Молясь о посевах, о прозябании злаков или торговой удаче, никто не забывал бросить несколько зерен фимиама за победу. Она означала очередной триумф, новые зрелища и бесплатную раздачу римскому народу хлеба и вина.

Невзирая на сильное философское вольнодумство, религия олимпийцев еще сохранила свою власть над людьми. По-прежнему каждый римский дом остается храмом, а каждое место, где ударила в землю молния, считается отмеченным Юпитером. Межи и могилы, рощи и перекрестки дорог — все имеет в глазах римлян отношение к божеству и к судьбе человека. А с Востока, из капищ покрытых черными покрывалами богинь, веет душный воздух, наполняя Рим мистическими туманами, и все больше и больше появляется на римских улицах проповедников и астрологов. Люди стали суеверны, как дети. В народе ходили тревожные слухи, и на форуме передавали со страхом, что в каком-то италийском городке черный бык явственно произнес: «Рим, остерегайся беды!»

Я с любопытством наблюдал эти страхи и видел, что римляне не менее суеверны, чем наши старики, которые возвращаются домой, если им дорогу перебежит безопасный заяц.

Мне рассказывали, что под влиянием подобных слухов коллегия жрецов богини Ассы Лорентии, так называемые арвальские братья, постановила принести умилостивительные жертвы. Это чрезвычайно древний культ. Храм богини находится в священной роще, в семи милях по Аппиевой дороге от Рима. Заместитель магистра коллегии (ибо магистр ее — сам август) заклал у алтаря с положенными обрядами двух свиней и телку, о чем было подробно записано в протоколе собрания. После полудня арвальские братья надели претексты, то есть туники с красной полосой, подписали запись о жертвоприношении и съели мясо жертвенных животных. А вечером, совершив обряд древней мистерии, они удалили из храма общественных рабов, взяли в руки священные свитки, затворились в святилище и, подняв претексты выше пояса, плясали и пели гимн Марсу. Слова молитвы, сложенной в глубине веков, уже стали непонятными и тем страшнее звенели в полумраке храма…

Между тем легион неуклонно следовал по указанной ему дороге. Поход проходил благополучно. Только уже совсем недалеко от Эмоны, через которую лежал наш путь и где воины должны были остановиться на трехдневный отдых, произошла драка с местными волопасами. Легионеры похитили у них телку, и пастухи пожаловались легату.

Разобрать это дело было поручено Корнелину, исполнявшему обязанности легионного префекта. Он собрал воинов центурии, к которой принадлежали обвиненные в краже, и позвал хмурых волопасов. Трибун произнес соответствующую речь, приведя примеры некоторых суровых наказаний за нарушение воинской дисциплины, в том числе, конечно, непреклонность консула Регула. Как известно, сей муж вернулся со всем флотом к африканскому берегу лишь для того, чтобы взять там замешкавшегося и взывавшего о спасении воина, но тут же повесил его на мачте за нерасторопность.

Всего приговоренных к бичеванию оказалось шесть человек. Это были молодые иллирийцы, которые могли выдержать любое количество розг. Но назначенных произвести экзекуцию взяли среди гетов, с таким рвением всегда выполняющих подобные приказания, точно истязать людей им доставляло удовольствие.