В дни поражений и побед

Пока приятели разговаривали, Николай разыскивал тетку.

Соломинка оказалась совсем рядом, и он без труда узнал от первой же повстречавшейся хохлушки, где живет Марья Сергеевна Агорская.

Подошел к беленькому домику с небольшим садом, засаженным кустами сирени, и остановившись заглянул сначала в щелку забора.

За небольшим столиком в саду сидели две женщины и пили чай. Внимательно приглядевшись, он узнал в одной из них свою тетку.

Николай отворил калитку.

Обе старухи испуганно смотрели на него, но он уверенно подходил к столу.

- Здравствуйте, тетя.

- Что?.. Что такое? - с беспокойством спросила одна из сидящих.

- Не узнали, должно быть? Николай, ваш племянник.

- Ах, батюшки мои! - взмахнула тетка руками. - Да откуда же ты? Ну, иди, поцелуемся.

- Эммочка, Эмма, - закричала она после первых приветствий, - иди сюда, беги скорее, смотри, кто к нам пришел.

На ее зов из двери выбежала девушка лет девятнадцати в ситцевом беленьком платьице, с книжкой в руках, и удивленная остановилась.

- Твой двоюродный брат. Да поздоровайся же, чего же столбом стоять?

- Здравствуйте, - подошел к ней Николай, протягивая руку.

- Здравствуйте, - ответила Эмма.

- Да вы что? - вскричала тетка. - Или на балу познакомились? Вместе на стульях верхом катались, а теперь з-д-р-а-в-с-т-в-у-й-т-е!

- Это еще от непривычки, - звонко засмеявшись, сказала Эмма. - Садись пить чай.

Николай сел. Старуха засыпала его разными вопросами.

- Ну, как мать, сестры?

- Ничего, живут.

- А отец? Ох! - вздохнула она, - непутевый он у тебя был. Наверно в большевики пошел.

Николаю ничего не оставалось делать как подтвердить, что отец точно "в большевики пошел".

- А ты что в эдаком облачении? - ткнула она пальцем на его гимнастерку. - Или тоже забрали?

- Забрали, - уклончиво ответил Николай. Он не хотел сразу огорчать ее.

- Вот что... В полку что ли служишь?

- Нет, на курсах учусь.

- Учишься? - протянула она. - Юнкер значит вроде как? Ну, доброволец видно, а то и коммунист, пожалуй?

- Мама, - прервала ее Эмма. - Уже давно звонили. Опоздаете намного.

- Правда, правда, - засуетилась старуха. - Не пропустить бы. Поди уж "от Иоанна" читают.

Вскоре обе старухи ушли, и Николай остался с Эммой вдвоем.

Далеко чуть-чуть звонили колокола.

Николай посмотрел на Эмму и улыбнулся.

- Слушайте, то-есть, слушай, - поправился он. - Если бы не я, то ты верно тоже пошла бы в церковь?

- Пошла бы, - ответила она. - Сегодня служба большая. А ты, должно быть, никогда не ходишь?

- Никогда.

- Почему? Значит правда, что ты - коммунист?

- Правда, Эмма.

- Жаль.

- Почему же? Я так только горжусь этим.

- А потому, что пропадешь и ты, когда коммунистов разобьют. А во-вторых - без веры все-таки очень нехорошо.

- Но позволь, - удивился Николай. - Во-первых, почему ты знаешь, что нас разобьют? Мы и сами на этот счет не промахнемся. А во-вторых, мы тоже не совсем без веры.

- Какая же у тебя вера? - засмеялась она. - Уж не толстовская ли?

- Коммунистическая! - горячо ответил Николай. - Вера в свое дело, в человеческий разум и торжество не небесного, а земного, нашего царства справедливого труда. А главное, - вера в свои руки и только в собственные силы, с помощью которых мы этого достигнем.

Эмма удивленно посмотрела на него.

- О! Да ты - фанатик.

- А ты - разве нет?

- Нет, - на минуту задумавшись, уклончиво ответила она, потом хотела еще что-то сказать, но промолчала.

- А сознайся, что ведь ты веришь-то больше по привычке? - немного насмешливо сказал Николай.

- А хотя бы и так, - вспыхнув, ответила она, раздосадованная тем, что он так верно ее понял.

Немного помолчали.

- Расскажи мне что-нибудь о Москве, - примирительным тоном сказала Эмма. - Здесь так много разных слухов.

Николай начал довольно сухо, но потом увлекся и разгорячился. Тетка от его рассказа пришла бы в ужас.

Эмма слушала внимательно, но недоверчивая и ироническая улыбка не сходила с ее губ. Когда же он с жаром стал говорить о рабочих и даже работницах, с оружием в руках защищавших революцию в Питере, она только спросила:

- Но это должно быть в большинстве - испорченные женщины?

- Ты сама испорченная! - вскричал Николай и быстро встал, намереваясь уйти.

- Постой, - мягко взяла она его за руку. - Не сердись.

Николай не ушел, но сидел молча, - рассказывать больше не стал.

- Что ты читаешь? - спросил он, заметив лежавшую на столе книжку с розовой закладкой.

Она подала ему небольшой томик каких-то рассказов и, как бы извиняясь, заметила:

- Это - еще из маминых. У нас трудно хорошую книгу достать.

- Хочешь, я принесу тебе? - предложил Николай.

- Хорошо, принеси, но только не революционную.

- Как ты предубеждена, Эмма, - засмеялся он.

- Не предубеждена, а не люблю скучных книг. Да и мама будет недовольна.

- Я принесу не скучную, а уж относительно мамы - ладь сама, как знаешь, кажется, ты ведь уж не ребенок.

Он встал и добавил:

- Ну, а теперь я пойду.

- Куда ты пойдешь? - остановила его Эмма. - Смотри, какая темнота. Ты по здешним горам и дороги не найдешь. Ложись у нас. Я тебе постелю на веранде.

Подумав немного, Николай согласился, но предупредил, что чуть-свет уйдет, так как должен быть на утренней поверке.