В дни революции

   Вдруг третий звонок, и все мы бросились к поезду, чтобы не опоздать. Так и поехали мы без хлебных карточек. Только немногие счастливцы получили их.

   И это в Финляндии.

   А в Швеции Вы не останетесь без хлебной карточки в пути. Когда я в первый раз ехал из Христиании в Стокгольм, на пограничной станции в Шарлотенбурге пришли к нам в вагон и раздали хлебные карточки, нужные в пути, по расчёту числа дней путешествия. Кто только до Стокгольма -- получай только на один день, кто до России -- на три.

   Я еду в Стокгольм. Там опять, как и прошлый раз, весь день прошёл в скитаниях. Только вечером ушёл поезд на Копенгаген.

   Утром -- Мальмё.

   Это имя напомнило моё путешествие из Нью-Йорка.

   Концерт при содействии Коллонтай.

   Один из участников, -- молодой норвежец, -- пел куплеты о свидании трёх королей в Мальмё. Пел по-норвежски.

   Я не понял, конечно, ни слова. Но тот восторг, с которым принимали его все слушатели, тот непрерывный хохот, который покрывал куплеты, показывали мне, что куплеты полны неподдельного юмора.

   Но у меня осталось только в памяти, что припев к каждому куплету заканчивался словом: "Мальмё", причём это слово произносилось им как-то особенно.

   И вот я теперь в том самом Мальмё, о котором я чуть ли не впервые услышал на музыкальном вечере на пароходе "Бергенсфиорд" среди Атлантического океана.

   Опять таможенные формальности. Опять осмотр багажа и паспортов, что так часто со мною проделывалось и стало привычным явлением.

   Но вот мы в Копенгагене.

   Переход два часа по проливу совершался легко и спокойно. Да иначе и быт не могло. Впрочем, кое-кто из пассажиров считал это морским путешествием и даже говорил о качке...

   Я в первый раз в Копенгагене.

   Несмотря на двухнедельное пребывание там, мне не удалось познакомиться с ним. Все дни были разбиты и заняты работой в комиссиях и подкомиссиях, так как дело было спешное и надо было торопиться. Ведь, от решения нашей конференции зависит судьба миллионов пленных, а вместе с тем ещё большего числа их родственников, живущих в ожидании возвращения их или известий об улучшении их положения.

   И мы работали.

   Конечно, не время и не место здесь говорить о работах конференции во всех подробностях, но не могу не отметить, что со стороны датчан конференция и её работы встретили самое внимательное и серьёзное отношение. И этому мы в значительной степени обязаны успешностью работ конференции.

   В конференции принимали участие, кроме датчан и представителей шведского красного креста, Россия и Румыния -- с одной стороны, Австро-Венгрия, Германия и Турция -- с другой.

   Само собой разумеется, что среди делегатов враждебных сторон не было и тени враждебности. Напротив, отношения, хотя и официальные, установились самые лучшие; да иначе и быть не могло. Все приехали для одного дела: помочь улучшить положение военнопленных, которым, конечно, везде не сладко жилось.

   Пусть не во всех вопросах мы сошлись, пусть многое осталось неудовлетворённым, но и то, что сделано, составляет большой плюс в тяжёлой жизни пленников, и конференцией намечен путь для дальнейших улучшений.

   Но одному вопросу нам не удалось достигнуть соглашения, это по рабочему. Большинство внесённых по этому важному вопросу русской делегацией предложений не прошло: они оказались неприемлемыми ни для австрийцев, ни для германцев.

   Ни фиксирование нормы рабочего дня, ни ограничения на работах особенно тяжёлых, ни, наконец, обеспечение инвалидности, полученной вследствие работ военнопленного, -- ничто это не получило разрешения, как ни настойчива была в этом отношении русская делегация.

   Был ещё один важный вопрос: вопрос о транспорте.

   Ведь пока существует только одна дорога для обмена военнопленных: через Швецию и Финляндию. Но это и длинный путь, и дорогой. Да и не может при настоящих условиях ни Швеция, ни Финляндия обеспечить массовый исход пленных, каковой предполагается по утверждении и введении в силу постановлений конференции об обмене.

   И вот, австрийцами и германцами внесено предложение производить обмен через один из пунктов на фронте. Кроме того, австрийцами было внесено предложение об обмене всеми военнопленными, посидевшими более двух лет.

   Оба эти вопроса не могли быть рассматриваемы на конференции, так как делегат русского военного министерства получил категорическое указание не допускать рассмотрения этого вопроса на конференции. Само собою разумеется, что и мне нельзя было обсуждать его.

   Но тем не менее, я не считал для себя возможным промолчать и вынужден был выступить с следующим заявлением на одном из пленарных заседаний после того, как вопрос этот был вторично поднят представителем Австрии.

   Я сказал:

   -- На настоящей конференции я являюсь представителем российской революционной демократии, в лице Совета Крестьянских Депутатов, пославшей меня сюда, и как таковой имею единственный императивный мандат: сделать всё возможное для облегчения положения возможно широких масс военнопленных всех стран без исключения.