В долине Аргуна

— Да, да, Фишер с вами заодно, — ласково лепетал Казуев, не потеряв еще надежды схватить старика. — А на том свете с вами заодно Капабланка… И Александр Македонский с вами… И Фарадей… И…

— Ты спятил!.. Аллах уже наказал тебя, лишив разума. Но все равно — я проклинаю! — Старик хлопнул дверью, выскочил на улицу и дал такого стрекача, что окончательно уверил Товсултана в своем помешательстве.

Товсултан схватился обеими руками за голову и тяжело спустился на стул.

Вошли Кесират и Санет.

— Что случилось? О чем вы тут шумели?

— Кеси, милая, старик свихнулся! И я в этом виноват. Сначала он говорил, что Сашу надо выдать замуж за какого-то ханбековского племянника, завскладом, что за Сашу я получу «Волгу». Конечно, это уже был сумасшедший бред, и мне надо бы помолчать, а я стал всерьез спорить. И тем самым совершенно вывел его из себя. Он принялся кричать нечто уж вовсе несуразное, — что с ними заодно Роберт Фишер.

— Боже! Бедный старик! — всплеснула руками Кесират. — Чем это может кончиться?

— Папа, — сказала Санет, — ты очень устал и плохо выглядишь. Тебе надо отдохнуть. А здесь отдыха нет. Тебя каждый день будут донимать вот такие же посетители, как сегодня. Уезжай куда-нибудь. Надо проветриться, развлечься, забыть здешние дрязги. Езжай в Москву. Привезешь мне оттуда подарки!..

— В самом деле, Товсултан, — поддержала мысль дочери Кесират. — Это пошло бы тебе на пользу.

— Но Абдулрешид! — простонал Казуев.

— Что ж Абдулрешид, — сказала Санет, — ты не сможешь ему помочь ни выздороветь, ни окончательно сойти с ума.

— Так-то оно так…

Глава семнадцатая

В Гатин-Кале в доме Хизира, своего старого друга, Ханбеков томился ожиданием вестей от Сапи. Он возлежал на тахте, застланной красивым пестрым ковром, и меланхолично жевал ароматный шашлык из молодого барашка, лениво запивая его вином «Кемси-Аре». Обувь он снял, но все пуговицы на его одежде застегнуты: в случае необходимости он был бы готов к самым решительным действиям через тридцать секунд.

В дверь постучали. Поперхнувшись шашлыком, Ханбеков тотчас вскочил. Вошел запыленный Сапи.

— Извините! — стремительно начал он. — Святой шейх лишь на днях вернулся из Калмыкии. У него очень много дел. Пока он не может принять вас. Но, я надеюсь, вы уже получили от него письмо…

— Письмо? Не получал. Какое письмо?

— Как не получали? Оно было послано для вас на имя Куржани.

— Ах, Куржани! — простонал, как голубь, Ханбеков. — Но я же не знаю, где она!

— Куржани здесь, в Гатин-Кале.

— Здесь?! — недожеванный кусок молодого барашка выпал у страдальца любви изо рта.

— Да, здесь. В доме Хаджимахмы. Я могу вас туда проводить.

— Ради аллаха, ради мира на земле, — засуетился Сату Халович, — сделай такую милость… Хочешь вина? Вот шашлык, ешь…

— Спасибо. Потом.

— Только надо, чтобы никто ничего не знал. Моего шофера мы оставим здесь, пойдем пешком.

— Конечно.

Они вышли на улицу. Только здесь, ступив на каменистый грунт дороги, Ханбеков заметил, что он в одних носках. «Ах, черт с ним! Не возвращаться же из-за этого, не терять же время. Куржани должна любить меня и босого».

Сапи тоже лишь теперь увидел, что ответработник райисполкома бос.

— Вам надо вернуться и надеть ботинки, — сказал он.

— Ни в коем случае! — взмолился влюбленный Сату, бодро вышагивая по камням. — Я ежедневно хожу четыре часа босиком. По новейшим рекомендациям науки это совершенно необходимо для освобождения организма от электричества, которое накапливается в нас.

Так они и шли на виду всего поселка: один — высокий и худой — тяжелой походкой уставшего человека, другой — приземистый, плотный, в глухо застегнутом костюме и босой — пританцовывая на острых камнях словно на горячей сковороде.

Когда они подошли к дому Хаджимахмы, от носков Ханбекова остались одни клочья, а ступни его кровоточили.

— Здесь, — сказал тихо Сапи. — Идите. Она, наверное, сейчас одна. А я пойду назад и подкреплюсь с дороги шашлычком.

— О всемогущий аллах, дай мне силы! — прошептал Сату Халович и открыл калитку.

Крадучись, миновал двор. Все было тихо. Он поднялся на крыльцо и, оставляя за собой кровавые следы, прошел через веранду. Никого. Осталась позади одна комната, вторая… В третьей он наконец увидел ее. Задумавшись, она сидела у окна.

— Куржани! — нежно позвал он. — Звезда моя!

— Ах! — она вскочила. — Кто это? Затухалович? Что у тебя за вид?

Он подошел к ней и ласково обнял ее за талию.

— Куржани, ты приносишь мне один страдания! Почему ты исчезла так внезапно, даже не известив своего Сату?

— Это не зависело от меня. Так решил шейх, — она была явно не в духе. — И мое исчезновение в твоих же интересах. Наша затянувшаяся связь могла погубить твою карьеру. А потом — у тебя жена, дочь… Мне надоело быть причиной их обмана.

— Ты вовсе ни при чем, Куржани! Я, лишь один я во всем виноват… Но как ты могла назвать связью нашу…

— Хватит! Нам надо расстаться.

— Ах, что ты говоришь! Это невозможно!..