В долине Аргуна

— А, ну его! — отозвался орешник. — Скучный. Неопытный еще, видно. Вот я прошлым летом отдыхал на турбазе в Хосте, так там был культурник! Слово скажет — все за животы хватаются. А этот? Плел, плел… Аллах, шайтан, роль женщины в борьбе против соблазнов века… Не смешно! Как она может бороться, если сама и есть главный соблазн всех веков и всех наций. Точно?

— Точно!

— Тогда выпьем.

И бузина с орешником чокнулись.

«Ничего, ничего, — лихорадочно думал Усман. — Нас должны догнать семь автобусов с паломниками: эти безбожники и нечестивцы потонут в их массе, им станет стыдно, они устрашатся грядущей кары, и мы благополучно дойдем до священной могилы. Ничего…»

Раздался дробный стук копыт, и из леса на поляну вылетел на взмыленном коне всадник. Это был Сапи. Он легко нашел глазами Усмана, все еще стоявшего на пне, и подъехал к нему.

— Измена! — крикнул он, соскакивая с лошади.

— Что? Что такое? — Усман сошел со своей трибуны и, схватившись рукой за сердце, сел на нее.

Минут пять Сапи мог твердить лишь одно слово: «Измена!» Потом он отдышался и рассказал, что случилось. Оказывается, божьим будильникам всеми правдами и неправдами, с помощью Ханбекова, действительно удалось «зафрахтовать» семь автобусов. На этих автобусах они объехали сегодня утром многие аулы и поселки района, где их людьми была заранее проведена соответствующая работа, и где нашлись люди, согласившиеся посетить старую могилу на горе Саясан-Корт. Одних действительно интересовала могила, других прельщала возможность подышать в воскресенье горным воздухом, третьих соблазнила бесплатность прогулки… Как бы то ни было, а машины оказались набиты до отказа.

Все шло прекрасно. В двух автобусах иногда даже затягивали религиозные псалмы. Но вдруг, верст трех не доезжая этой поляны, в живописном месте, близ реки, дорогу святой колонне преградили Али Сапарбиев, Салман, Саша и еще несколько комсомольцев. Они попросили паломников выйти из автобусов и послушать, что им скажут. Паломники охотно вышли и расположились вокруг, готовые внимать.

Али Сапарбиев поднялся на ступеньку автобуса и сказал: «Товарищи! Вас везут на могилу шейха, умершего сто лет назад. Мы не хотим вам препятствовать. Но мы можем вам предложить нечто гораздо более интересное, чем могила. Посмотрите туда», — он указал рукой в сторону реки. Там, метрах в трехстах, виднелась самодельная сцена, а поодаль, на самом берегу, стояли накрытые белоснежными скатертями столы; что на столах, разглядеть было нельзя, но они явно не пустовали. «Это приготовили для вас комсомольцы нашего района, — продолжал Сапарбиев. — На сцене через полчаса начнется концерт республиканского ансамбля песни и пляски из Грозного».

Сообщение Али вызвало бурю восторга среди паломников. А когда он сказал, что после концерта можно будет отведать шашлычка из хорошей баранины и запить его стаканчиком легкого вина, то энтузиазм паломников достиг еще большей высоты.

«Итак, дорогие товарищи, кто туда, — Али торопливо махнул в направлении горы и могилы, — а кто сюда!» — жестом Минина на памятнике Мартоса он энергично выбросил указующую длань в сторону сцены и накрытых столов. И все паломники, даже те, кто только что напевал псалмы, ринулись вслед за Сапарбиевым и комсомольцами, заспешившими к реке.

— Променять святую могилу на шашлыки? — гневно воскликнул Усман, выслушав рассказ. — Какой позор!.. Но Сапарбиев! Он еще пожалеет! Ах, как пожалеет, безбожник!..

Он снова вскочил на пенек и стал потрясать кулаками в сторону, откуда Сапи привез ужасную весть.

Между тем рассказ о семи автобусах с паломниками слышал не только Усман, и по поляне тотчас распространился слух, что совсем недалеко отсюда сейчас начнется концерт столичного ансамбля песни и пляски, а после будут бесплатные шашлыки. Люди, рассыпавшиеся по поляне, быстро собрались и веселой колонной, с песнями, с гитарным звоном направились по лесной дороге обратно, туда, где было еще веселей.

Видя это, Усман злобно закричал:

— Ослы! Идиоты! Сатанинские огрызки! Вам же все равно уже не достанется шашлыков! Все съели без вас! Поймите хоть это!..

— Прощай, недоучка! — крикнул ему тот, который был прошлым летом в Хосте. — Повышай свой профессиональный уровень!

Голос у Усмана вдруг пресекся, глаза закатились, и он свалился с пенька на землю. Сапи и три ветхих телом, но твердых в вере старушки стали приводить его в чувство.

Глава двадцатая