В долине Аргуна

— Вот именно — очищает! Я очищаюсь три раза в день: утром, в полдень и вечером.

— Вообще-то три раза маловато, но по нынешним временам и это хорошо.

— Что значит маловато? — пожала плечами Калимат. — Ты забываешь мой возраст. Можно подумать, что ты делаешь это чаще!

— Конечно! — воскликнул Жебир. — Утром два раза: сразу после сна и перед едой. Затем в полдень. Стараюсь не пропустить время и послеполуденное, хотя это трудно — обычно бываешь на работе. Обязательно — при заходе солнца. Потом — в начале ночи. И наконец ночью.

— И ночью? — изумилась Калимат.

— Уж это обязательно! И не я один — так все члены нашей секты, все божьи будильники.

— Члены секты? С какой стати? И Абдулрешид?

— И Абдулрешид.

— Интересно, — задумалась Калимат. — Ведь он старше меня. Надо будет с ним поговорить, посоветоваться. А ваша секта, выходит, хорошим делом занимается?

— Мы занимаемся только богоугодными делами.

Калимат иронически взглянула на гостя:

— Ох, уж не скажи!

— Не будем спорить, дорогая сестра, — заторопился Жебир, боясь упустить подходящий момент. — Ты сейчас как раз в том душевном состоянии, чтобы вести серьезный разговор, ради которого я к тебе и пришел.

— Ну, наконец-то! Давай поговорим. Я тебя слушаю.

Жебир помолчал, собираясь с мыслями, бросил несколько пронзительных взглядов на Калимат и многозначительно спросил:

— Знаешь ли ты, сестра, что такое сар?

Калимат недоуменно пожала плечами.

— О времена! — тяжко вздохнул Жебир. — Даже добродетельные мусульмане уже забыли священные слова своих предков. Сар, дорогая сестра, — это священное, но страшное слово. Так дети ислама называют кровную месть.

— Ах, да, да. Что-то вспоминается. Слышала когда-то.

— Вспоминается… — укоризненно покачал головой Жебир. — Ведь это слово так много значит!

— Да ничего оно для меня не значит, — развела руками старушка. — К чему ты его вспомнил-то?

— К чему? Да к тому, сестра моя, что сар во всем своем страшном величии встал сейчас между моим родом и твоим!

Калимат вытаращила глаза:

— Да ты что, старик, очумел?

Жебир в возбуждении вскочил и стал ходить по комнате, размахивая руками.

— Разве тебе неизвестно, что твой сын Салман обесчестил один из важных контингентов местных женщин?

— Мой Салман? Контингент женщин?

— Да! Это произошло в ту достопамятную ночь, когда в ауле палили из ружей.

— Кругом палили, а он себе преспокойно обесчещивал контингент?

— Дорогая Калимат, такие вещи не делаются спокойно.

— И мне тоже казалось.

— Твой сын был похож на дикого вепря!

— Слушай, Жебир, давай лучше послушаем прогноз погоды на завтра.

Калимат подошла к телевизору и включила его. Жебир тотчас встал и выключил.

— В числе этих женщин была Тумиша. Ты знаешь, она моя племянница. Долг мусульманина повелевает мне отомстить за ее поруганную честь.

Калимат взглянула на гостя с любопытством.

— Может быть, ты пришел, чтобы убить меня? Я его за стол сажаю, потчую, а он напился чаю с вареньем, посмотрел «Клуб кинопутешествий» и вот теперь готов совершить свой священный сар. Ну, дела!

— Калимат! — Жебир страстно прижал обе руки к груди. — Я не хочу кровопролития. Аллах мудр, и он указывает нам другой выход: Салман должен жениться на Тумише. Только это может отвести неизбежность сара.

Калимат засмеялась.

— Ты смеешься? В такой час?

— Успокойся и сядь, — хозяйка взяла гостя за руку, усадила. — И подумай. Хорошо, пусть Салман обесчестил целый контингент и в том числе твою племянницу. Но что же ему, бедному, теперь делать, если вслед за тобой придут родственники всего контингента и потребуют того же, чего требуешь ты? Жениться на всем контингенте?

— А что? — всплеснул руками Жебир. — Ты знаешь, сколько жен было у самого пророка? Хадиджа, Аиша, Хафса, Зейнаб…

— Знаю, знаю. Только вот уж имена-то не помню.

— Да. Коран разрешает доброму мусульманину иметь несколько жен.

— Этот вопрос, дорогой Жебир, меня когда-то интересовал. Коран разрешает иметь четырех жен. Четырех! А тут, как ты говоришь, целый контингент…

— В этом контингенте, — обрадовался Жебир, — как раз четыре: Тумиша, Мелижа, Халипат, Унисат. И все! Только моя Тумиша пусть будет первой женой. Ведь я пришел к тебе первым!

Жебир обвел глазами комнату. Найдя на подоконнике шариковую ручку, подал ее старушке и протянул развернутую левую ладонь:

— Поставь своей рукой первый номер.

Калимат поплевала Жебиру на ладонь, четко вывела на ней единицу и даже расписалась. Полюбовавшись на сделанное, она вдруг отбросила руку сектанта и сказала:

— Нет, Жебир, лучше ты меня, старую, убей, но я не отдам своего мальчика за контингент. Вот возьми телевизор и стукни им меня по голове.

— Безумная! Но он же обесчестил их!

— Неправда. А если и переспал с кем-то то это, как ныне говорится, еще не повод для знакомства, тем более — для женитьбы.

— Опомнись! Это почтеннейшие женщины аула.

— Кажется, две из них вдовы, а две разведенные? Ничего себе контингент!

— Когда пророк женился на Зейнаб, она тоже была разведенной.

— Но она была хотя бы молодой, а в твоем контингенте каждая особа черт знает на сколько старше моего мальчика, вместе же им лет сто пятьдесят. А Салману всего двадцать пять годочков!